Песня Рахеро и другие баллады

Со временем католический мир, и в первую очередь Франция, уже оправившаяся от разгрома империи Бонапарта, начинает претендовать на право проповедовать католицизм на островах Тихого океана. Католики уже утвердились к тому времени на Гавайях и архипелаге Гамбье[171], но Таити, один из крупнейших островов Полинезии, оставался исключительно протестантским. Католические миссионеры и французские политики надеялись воспользоваться недовольствами населения от новых порядков.

В сентябре 1836 года двое французских миссионеров тайно прибывают на Таити с островов Гамбье, находят приют в поместье у консула США мистера Моэренхаута (своей дипломатической миссии у Франции на Таити на тот момент не было) и начинают вести проповедническую деятельность. К этому времени некто мистер Джордж Притчард является главой протестантской миссии при королеве и обладает, хотя и неформально, практически полной единоличной властью на острове.

Королева Помаре Четвёртая (как теперь полагают – по настоянию мистера Притчарда) сразу запрещает деятельность католических миссионеров, а в декабре 1836 года принимает решение выдворить их с острова. В 1837 году католики предпринимают ещё несколько попыток начать свою работу в Папеэте, все – безуспешные. Британия оценила заслуги своего миссионера по противодействию Франции, и, пытаясь добавить деятельности мистера Притчарда при дворе Помаре легитимности, британский король в 1837 году назначает его своим официальным консулом на Таити.

Франция реагирует на «публичное унижение» сообразно традициям того времени. В сентябре 1838 года к берегам Таити подходит французский фрегат «Венера». Его командор ставит королеве Помаре ультиматум. Он требует официальных извинений, выплаты компенсации, подъёма французского флага над дворцом, учреждения французского консульства и закрепления в договоре прав католических верующих.

Несмотря на постоянные запросы к королю от Джорджа Притчарда, британского военного присутствия на острове не было, а собственное пушечное вооружение столицы Таити было в таком плохом состоянии, что не было и мысли, что остров выдержит противостояние с хорошо вооруженным европейским фрегатом. Королева выполнила все требования. Компенсация была выплачена за счёт Притчарда и его миссии. 8 сентября 1838 года был подписан договор, в котором французские подданные признавались на Таити привилегированными иностранцами. Французский командор временно возлагает на консула США, мистера Моэренхаута, обязанности по представлению интересов Франции на острове.

Не успел фрегат «Венера» отойти от берегов Таити, как Притчард прилагает все усилия к разрушению договора с Францией. В кратчайшие сроки принимается закон, запрещающий совершать на Таити любые религиозные обряды, кроме протестантских, а также закон, запрещающий продажу земли иностранцам. Это продолжает политику ущемления иностранных интересов, которая была начата законом от 1837 года, запрещающим браки таитян с иностранцами.

В 1839 году о таком вероломстве становится известно капитану другого французского фрегата – «Артемис», и он незамедлительно направляет свой корабль к Таити. Капитан «Артемис» при поддержке Тати[172], верховного вождя племён Тева, созывает собрание вождей, на котором все вожди и королева соглашаются с претензиями Франции к исполнению договора 1838 года. Последние принятые два закона отменяются.

Правительство Таити, одолеваемое амбициями двух европейских держав, неоднократно ищет защиты, пытаясь добиться окончательного протектората и постоянного военного присутствия у какого-либо из них. Практическая политика радикально меняется в зависимости от того, чей военный корабль стоит в бухтах Таити в данный момент. А когда в 1841 году Джордж Притчард отбывает в Лондон, весы окончательно склоняются в сторону Франции.

Именно в этот период Александр Салмон прибывает на Таити. Ещё находясь в Сиднее, он узнал об отбытии мистера Притчарда, и, посчитав место консула вакантным, написал прошение на имя министра иностранных дел Британии о наделении его полномочиями консула. Этот запрос был оставлен без движения. Тем не менее уже вскоре после приезда, благодаря протекции того же мистера Моэренхаута, Александр оказывается приближен к королевскому двору и вхож на королевские аудиенции.