Песня сердца Вандер Квин

Вандер помедлила. Стыд, казалось, уже не вмещался внутри. Но она знала, что не сумеет солгать.

– Я не плакала, – призналась она.

– Я тоже редко плачу, – кивнув, сказала Мейбел. – Хотя некоторым это не нравится.

Мейбел кашлянула и как будто чуть-чуть побледнела, но без свечи в комнате стоял полумрак, так что, возможно, Вандер просто показалось. Это она была бледная, а не Мейбел. Мейбел была соткана из солнечного света.

А затем, прямо над потолком, нетерпеливо зазвонил старый школьный колокол. Начинались уроки.

Мейбел встала и протянула руку Вандер.

– Тебя поднять? – спросила она.

Вандер помедлила. Она подумала, что взять Мейбел за руку было бы очень приятно. Рука у неё, наверное, тёплая. Но она покачала головой.

– Не надо, – сказала Вандер. – Я привыкла справляться сама.

Мейбел улыбнулась:

– Один – ноль.

В душе Вандер вспыхнуло такое яркое сияние, что оно, казалось, непременно должно было вырваться наружу.

Тем не менее она поднялась сама.

– Она всё поймёт, – каркнул Холлоу. – В конце концов она тебя бросит. Это лишь вопрос времени.

– Хватит, Холлоу, – прошипела Вандер.

Он ошибается.

Мейбел не бросит её. Никогда.

Разве такое идеальное существо может исчезнуть?

Глава 5 Джорджиана Кинч

Вандер и Мейбел сидели рядом за партой в классе госпожи Гэллоу. Госпожа Гэллоу стояла у доски и писала. Её пальцы были белыми от мела и оставляли отпечатки вокруг букв, напоминающих маленьких жучков.

Вандер больше всего любила эту часть урока. Ей нравилось наблюдать, как слова появляются на доске – абсолютно белые на абсолютно чёрном фоне. Они походили на распускающиеся цветы.

Сегодня госпожа Гэллоу выписывала фразу из книжки, которую Вандер любила.

Конечно, Вандер любила читать. Книги разговаривали с ней, когда все остальные молчали. Так было всегда. Когда мать торопилась на урок, она оставляла крошку-дочку в обществе стопки книг. Их персонажи стали первыми друзьями Вандер. А когда мать возвращалась после уроков, Вандер взволнованно рассказывала ей о приключениях, которые пережила со своими друзьями. Мать говорила: «Какое счастье, что здесь есть такие умелые няньки, которым я могу доверить мою дорогую дочку».

Когда матери не стало, книги сделались самыми верными спутниками, не считая Холлоу. Библиотека была её любимым местом – в дождливые дни она сидела там во время большой перемены. В хорошую погоду она, разумеется, проводила время на улице, с Холлоу, но когда шёл дождь, она забивалась в дальний угол и читала, пока не начинал звонить колокол. После уроков она возвращалась и сидела в библиотеке до темноты.

Вандер прочитала все книги в библиотеке минимум по три раза. Некоторые она перечитывала, пока не запомнила наизусть.

Например, ту книгу, фразу из которой госпожа Гэллоу сейчас выводила на доске. Вандер повторяла про себя слова, которые писала учительница.

«Куда ты попадаешь во сне?» – спросил мальчик у девочки с серебряными глазами.

«Я делаю выдох и лечу. Поднимаюсь к самым облакам и выше. Я лечу к звёздам»[2].

– Ты читала эту книжку? – спросила Мейбел.

Вандер кивнула:

– Я их все читала.

– Это прямо чудо, – с улыбкой ответила Мейбел.

Девочка, сидящая впереди, повернулась. Волосы у неё были белые как снег. Падать на лицо им не позволяла ленточка цвета смородинового варенья. Тёмные глаза девочки были прищурены, плотно сжатые губы побелели, став одного цвета с волосами.

– Новенькая, – сказала она, – ты какая-то странная.

Вандер быстро повернулась к Мейбел, и в груди у неё всё затрепетало. Ей хотелось предостеречь подругу. С Джорджианой Кинч не стоит заговаривать. Сама Вандер ни разу этого не делала, но видела, какая участь ожидала других девочек. Если ты не нравилась Джорджиане – ты не нравилась никому в школе. А Джорджиана не любила тех, кто давал ей отпор.

– Я не странная, – ответила Мейбел. – Ты не подберёшь для меня слова. Для таких, как я, одного слова мало…

Все в классе повернулись и уставились на них. Даже госпожа Гэллоу положила мел. Она смотрела на девочек, вытирая белые пальцы о свою длинную тёмную юбку.

– Я не терплю разговоров на своих уроках, – предупредила она, внимательно глядя на Мейбел.

Вандер почувствовала озноб. Ей казалось, что госпожа Гэллоу смотрит на неё – потому что Мейбел сидела очень близко.

– Ты новенькая, – сказала госпожа Гэллоу, кивнув Мейбел.

– Я Мейбел Клаттершем, – ответила та.

Прошла секунда – ничем не заполненная и в то же время, казалось, насыщенная сразу всем. Госпожа Гэллоу смотрела на Мейбел и почти смотрела на Вандер.

А потом она заговорила. Её голос звучал опасно.

– И всё-таки тебя придётся наказать, – сказала она. – Хоть ты и Мейбел Клаттершем.

И тогда Вандер подала голос – потому что не смогла удержаться, потому что Мейбел была её подругой:

– А Джорджиана? Госпожа Гэллоу, как же Джорджиана?

Никто, кроме Мейбел, не обратил на неё внимания.

Мейбел посмотрела на Вандер и улыбнулась.

– Спасибо, – сказала она. – Ты настоящая подруга. Но я не боюсь.