Песня сердца Вандер Квин

Когда госпожа Гэллоу вновь принялась писать на доске, Джорджиана медленно повернулась к ним. Глаза у неё были полны стали и зимнего холода.

– Мейбел Клаттершем, – прошипела она, – ты бледная, дохлая, мелкая редиска. Я тебя уничтожу.

Мейбел тут же ответила – словно качнулся маятник метронома:

– Попробуй. Увидишь, что редиска штука едкая.

Джорджиана побагровела. Ноздри у неё раздулись, глаза сузились. Теперь она напоминала разгневанную ягоду белой смородины. Она больше ничего не сказала, но её молчание было страшнее любых слов.

– Какая милая девочка, – пробормотала Мейбел, закатывая глаза.

– Просто змея, – сказала Вандер. – Некоторые называют её Пчелиной маткой, но это неправда. Она злобная кобра-альбинос.

– Я к змеям нормально отношусь, – заверила Мейбел. – По крайней мере, сразу ясно, чего они хотят. А Джорджиана не змея, а кошечка. Белая бархатная шкурка, а под ней клыки и когти.

– Точно, – сказала Вандер. Почему она раньше этого не замечала? – После уроков я останусь с тобой, – добавила она. – Я тебя не брошу.

Мейбел улыбнулась, и Вандер показалось, что сейчас она вспрыгнет на парту и завопит от радости.

Глава 6 Наказание

Вандер и Мейбел сидели в библиотеке. Госпожа Гэллоу, устроившись за столом, читала роман про дом с привидениями и тёмные ночи на болотах. Мейбел и Вандер писали штрафные строчки. «Я буду говорить, только когда меня спрашивают», – написала Вандер – так велела госпожа Гэллоу.

Карандаш у неё стёрся до основания и почти не оставлял следов на бумаге. Но ей нравилось. Она любила оставлять чуть-чуть следов. На уроках Вандер обычно ничего не писала, потому что давно потеряла свой последний карандаш и слишком стеснялась попросить новый. Но Мейбел дала ей один из своих карандашей, и Вандер он очень понравился, хоть и представлял собой слегка пожёванный огрызок.

Но его подарила подруга.

В том-то и дело, правда?

Вандер посмотрела на листок Мейбел, и у неё глаза на лоб полезли. Мейбел писала совсем не то, что было велено. Она писала… что-то своё.

Госпожа Гэллоу рассердится…

– Что ты делаешь? – прошептала Вандер. – Это не те строчки… не то, что сказала госпожа Гэллоу.

Мейбел пожала плечами.

– Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на штрафные строчки, – ответила она шёпотом, завершила последнее слово росчерком, похожим на летящее пёрышко, и протянула листок Вандер.

– Что это? – спросила та.

Написанное было похоже на стихи. Вандер начала читать:

Жизнь слишком мала
Для штрафных строчек
Для клеточек
Для того чтобы быть незначительным

– Не здесь, – быстро сказала Мейбел, забрала листок и, перевернув его, постучала по строчкам пальцем.

То, что было написано на обороте, тоже напоминало стихи.

Что-нибудь украсть
Прыгнуть в небо
Коснуться звезды
Кого-нибудь осчастливить
Швырнуть пирогом
Подержать в руках птенца
Разбить чьё-то сердце

– Что это значит? – спросила Вандер. – Что это такое?

Мейбел снова пожала плечами.

– Разные вещи, – сказала она. – То, что я хочу сделать.

– Зачем? – спросила Вандер.

– Чтобы стать свободной, – ответила Мейбел.

Вандер посмотрела своей новой подруге в глаза.

– Я тебе помогу, – произнесла она.

Глава 7 Холлоу предупреждает

Вандер и Холлоу сидели рядом на изумрудно-зелёной лужайке возле Дирлиф-Холла.

Уже почти настало утро, но луна и звёзды светили ярко, и росинки, висящие на траве, напоминали трепещущих светлячков. В небе кружили птицы – чайки, воробьи и вороны, похожие на Холлоу. Но Холлоу не покидал Вандер.

– Почему ты тоже решила остаться после уроков? – поинтересовался он. – Зачем ты ей помогаешь?

– Потому что Мейбел моя подруга, – ответила Вандер. – Я хочу быть с ней.

– Она этого не оценит. Она принимает тебя как должное. Что бы ты ни делала, как бы ни пыталась её заинтересовать, она уйдёт. От тебя все уходят. Я забочусь о тебе, Вандер. Я не хочу, чтобы ты страдала. Только я всегда остаюсь с тобой.

– Может, я вовсе не желаю, чтобы ты оставался, – тихо сказал Вандер, – раз ты такой мрачный.

Она встала, подобрала длинный подол и пошла вверх по холму, к Дирлиф-Холлу. В руках Вандер держала букет полевых цветов. Она всю ночь собирала их для Мейбел.

После наказания ей не хотелось возвращаться в архив. Не хотелось лежать в уголке за старым шкафом, под одеялом – каким бы прекрасным оно ни казалось в присутствии Мейбел. Вандер вообще не хотелось спать. Она боялась увидеть во сне что-нибудь кроме Мейбел. Пустая трата времени.

Холлоу всю ночь не отходил от неё, и Вандер была рада его обществу. Но теперь, при свете зари, когда усталость запустила свои костлявые пальцы ей в мозг, она соскучилась. Холлоу не умолкая твердил, как ужасна Мейбел. Но Вандер знала, что это неправда.

Солнце встало над Дирлиф-Холлом, сделав его из угольного бронзовым, а потом золотым. Из готического замка он превратился в сказочный дворец.