Песочница: Цветущий ад. Том 2

— Мирмидонцы! Я выше ставлю ваш рать, чем многотысячное войско… — в первое мгновение по лицам команды разошлась волна разочарования: мол, все спекся самозваный капитан! Но уже через секунду большинство вспомнило, что это цитата из речи Ахиллеса в знаменитом фильме «Троя» и взгляды смягчились. Нет, никто не заулыбался и не начал хлопать друг друга по плечам с заверениями, что уж теперь-то победа за нами. Но выражения лиц явно смягчились. — Ребят, мы сейчас, конечно же, можем разрыдаться и попросить хозяев простить нас. Бес попутал и все такое… Но спросите себя: вы бы простили? Правят здесь даже не люди, и у них нет ни малейшего повода проявлять человечность! Поэтому предлагаю придерживаться прежнего пана. Кто может идти, тот вооружается и отправляется за мной. У нас есть шанс захватить тот корабль, что сбил нас, до возвращения основного отряда врага. Уверен, в городе у них не осталось еще одной сотни бойцов и они просто не ожидают, что мы сейчас нападем…

— А неходячим, чё делать? — тот самый, первый взбунтовавшийся штурмовик, имя которого я не вспомнил даже сейчас, показал на заранее заготовленный костыль и плотную скрутку такой же, заранее припасенной шины, на правой ноге.

— Кто не в состоянии принять участие в рейде, заберется на крышу и будет там ждать. Мы оставим вам один мушкет, надеюсь, отобьетесь в случае чего… — обведя лица остальных внимательным взглядом, уточнил. — Вопросы?

Вопросов не было.

«…Ну и, слава Богу!» — подумал я не без облегчения.

* * *

Никаких тренировок с пешей атакой стрелков не проводилось, а у урюпинских парней такого опыта просто не было. Поэтому когда мы выбрались и принялись изображать некую смесь из увиденного в кино или «изученного» в шутерах — видок, подозреваю, получился еще тот…

Еще и окружающие виды сильно не способствовали концентрации внимания.

Оказалось, что все мы настолько отвыкли от почти земных видов, что в какой-т момент стало понятно: короткие перебежки с затаенным дыханием слишком уж изматывают. То один то другой из нас вдруг начинал прерывисто дышать, а врагов все не попадалось, и тогда я скомандовал «Стоп!»

— Народ, кто-то кроме меня задыхается?

Смущенное бормотание было не громким, но подтвердило: да, не один я бреду затаив дыхание, пытаясь при этом еще и перебегать открытое пространство.

— Так, ружей штурмовикам досталось меньше всего, поэтому делитесь на капральства, и пусть меньшее (оба раненных при посадке были из них) — идет вдоль стен вперед, матросы — держатся посередине, а капральство Прапора — прикрывает нас с тыла. Бегать, пока не увидите врага, нет необходимости! Отсюда до порта нам еще минут пятнадцать-двадцать шлепать…

Небольшая толкучка, и вот мы разбились на три группы.

Однако прежде чем отряд сдвинулся с места, створка двери прямо передо мной вдруг распахнулась, и оттуда вывалились два англоязычных мужика, со мехом обсуждавшие что-то между собой. Что-то про некую Вивьен, у которой самая большая задница в городе. Вслед им вырвался гомон отдыхающей толпы, но он был тут же отсечён захлебнувшейся дверью. Не знаю, почему их не расстреляли с перепугу. По-моему, им повезло потому, что те, кто нёс мушкеты и штуцеры, до этого ни разу не были в настоящем бою именно с ними. Просто не нашлось нужного рефлекса…

— Кто такие? — потребовал я объяснений, стараясь выглядеть одновременно и грозно и не слишком шуметь.

— Сэр, мы просто рабочие с верфи, не стреляйте! Мы свято соблюдаем Кодекс и берем оружие, только защищаясь от местных тварей…

Разговор шел по-английски, и большую его часть наши, естественно, не поняли, но и стрелять не начали. Народ растерялся, сгрудился вокруг двух перепуганных бедолаг, и только тыкал в них стволами.

— Капитан, что прикажешь делать? — осторожно поинтересовался Прапор, успевший подойти и, хотя он явно неплохо понимал местное наречие, это ему не сильно помогло в понимании ситуации вообще. Впрочем, как и мне.

— Ну, резать этих ребят точно не надо. Ты же понял: они говорят, что какой-то Кодекс не велит им в нас стрелять…

— Сэр, вот эти красные повязки на рукавах у них, показывают окружающим, что они не воюют и готовы признать любую власть, — вмешался в разговор Джон.

— А что за Кодекс они упомянули?

— «Королевский статут о жизни» иногда называют и Кодексом Гражданина, — губы господина старшего матроса сложились в явно презрительную гримасу. — Все, кто считает себя пацифистом и готов подчиняться силе, вот такими повязками обозначают свое неучастие в междоусобицах. Правда, их в большинстве случае все равно режут, так — на всякий случай…

На наши удивлённые взгляды, Джон пояснил:

— Процветание в оазисах держится на числе жителей, но самих их везти и охранять дорого, поэтому все эти «красноповязочники» просто болваны. Никто не станет рисковать, и перегружать корабль такими придурками целиком, если можно взять на борт всего лишь Зерно Жизни. Разве что мастеров, конечно же, не убивают, потому что учить их слишком долго…