Песочница. Цветущий ад

Конечно же, я не смог бы перерубить обе ноги нападающего, но лезвие, слава богу, все-таки в кости не застряло, поэтому рванувший внутрь приятель первого неудачника, тоже получил ножиком по своим ходулям. Правда, куда слабее — потому что вдогонку.

Визгливо вскрикнув, он чем-то грюкнул — очевидно, выронив свое оружие из рук — раненная нога под ним подломилась, и второй нападающий со стоном осел на пол. Пострадав куда меньше, своего приятеля, но — так же как и он — сейчас совершенно не готовый хоть к какому-то сопротивлению.

В этот момент первый, лежащий плашмя на обломках кровати, застонал. Он неуверенно зашарил вокруг, зашевелился, и мне пришлось успокоить живчика:

— Лежать, тварь! Я хочу видеть ваши руки, или обоим крышка… — обещание прозвучало и в самом деле довольно грозно.

— Помогите, — заныл почти лишившийся ноги первый, и попытался перевернуться на живот, — я же умираю, истекаю кровью!

Почти отрубленная левая стопа тащилась за ним на куске кожи, а бурно разрастающаяся лужа почти успела добраться до меня самого. По-моему, только щели в полу хоть как-то сдерживали этот бурный поток.

«…Ого, — торопливо вернулся я на кровать, — кажется, здесь уже ни чем не помочь. Чувак еще не знает, что фактически мёртв…»

Странно, но и у меня мысль это не вызывала никакого ажиотажа, или особого сожаления. Мне и в самом деле было все равно, даже особой радости от победы пока не случилось. Ну, подумаешь, опять отделался испугом. Разве что немного в чужой крови извазюкался…

— Что здесь происходит?

Саня, успевший забиться в самый дальний от обломков своей кровати угол, наконец смог сформулировать вопрос своим дрожащим голосом, но в целом — если попробовать объективно оценить ситуацию — достаточно спокойным голосом для человека, которого разбудили вот так, как его.

— Все нормально, нас пытались убить, но опасность позади, так что подожди пока! — охотно пояснил я, и обратился к гостям. — Эй, ты, как тебя зовут?

— Я же подыхаю… — простонал слабым голосом умирающий, пытаясь подтянуть поближе покалеченную ногу, и не замечая, что струя уже совсем не такая сильная как поначалу.

— Так не с тобой разговариваю, твое имя мне теперь без надобности, — отмахнулся я, и бросил подушкой в того, что как раз пытался перетянуть пострадавшую ногу чуть ниже колена; все равно спать на ней не стал бы (она почему-то была в крови). — Эй, ты слышал мой вопрос?

— А? — испуганно дернулся более целый, получив метальным снарядом.

— Повторяю, вопрос услышал? Так как твое имя? — терпеливо напомнил я.

— Гена! — заторопился тот, — я Гена Гриб! Можно мне перевязаться?

— Да, если не будет необходимости, то я не собираюсь тебя добивать. Так что перевяжись, конечно! — сделав совсем маленькую паузу, ровно такую, чтоб успокоенный подранок снова начал пытаться остановить кровь собственным поясом, уточнил. — Только ты начинай рассказывать, как здесь оказался. Не советую сильно испытывать мое терпение, но постарайся все же поподробнее об этом, а то может выйти, что зря стараешься…

* * *

Сбивчивый испуганный рассказ пленника, прерываемый жалобами на самочувствие, означал одно: у нас проблемы. И это еще мягко сказано!

Оказывается, когда троицу напавших на нас с Саней выводили из города, один из них вдруг начал орать о «неимоверном богатстве» парочки новичков, что ограбила их. На сам грабеж — дело привычное — всем было плевать, но выкрики явно упали на богато унавоженную почву…

О том, что Петровы знают, где в Пустошах находится биом с железом, болтали последние пару лет. Сами они не опровергали и не подтверждали этого, но стабильно расплачивались «градинами», да и к середине сезона постоянно щеголяли новым металлическим оружием.

Поэтому получалось, что по Урюпинску не просто пошли разговоры, а сразу в первую же ночь нас попытались прикончить за мифические богатства. «Мифические» — потому что Гена Гриб был изрядно разочарован видом всего одного полупустого рюкзака с металлом. Мои 10–12 кг железного «гороха» заняли не больше двух литров в объеме, в лучшем случае — десятую часть сидора.

— Слушай, а почему никто не идет, вы же оба орали так?

Обращался я к Сашке, но Гриб сейчас, по-моему, был просто не способен молчать:

— Семья трактирщика ночью редко появляется здесь, других жильцов нет, поэтому мы и не боялись, что нас обнаружат…

— То есть нас вы вообще не брали в расчет что ли? — шутливо возмутился я.

— Вы на троих, ну, с тем шнырем, выпили почти четыре кувшина вина, а оно ведь крепленое! — не принял тона подранок.

По-моему, Гриб и в самом деле был сейчас возмущен нашим невольным обманом, что мы не позволили зарезать себя спящими.

«…Ну, ни фига себе, этот козел реально недовольно! Так, кстати, а что там со вторым, как-то он давно уже не стонал…»

Взяв светильник, я аккуратно обошел кровавую лужу, и поднял его над обломками Саниной кровати. Медицинский диплом не нужен был, чтоб понять, первый затих окончательно. За время допроса он попросту истек кровью.

— Отмучался, — прокомментировал ситуацию Капитан Очевидность (прошу прощения, Капитан Геннадий Гриб Очевидность), — а со мной, что делать будете?