Песочные часы

После передачи этого письма опять разразилась страшная буря, потому что твоя племянница Мария-Ребекка целый час тянула одну и ту же песню: «Я знать не знаю, чем я их так оскорбила», «Пусть меня черт поберет, если я их оскорбила», «Он говорит, что они жрут пятнадцать дней», «А они жрут целый месяц», «Неrr Generalkonrollor редкий кавалер.», «Они не были нужны ни одной из сестер, а мы должны с ними носиться», «Да кто их вообще оскорблял?», «Какого черта вы от меня хотите?», «Если мой муж не был Generalkontrollor, это не значит, что я меньше дама, чем его мадам», «Мы, по крайней мере, не schmutzig»[44] и т. д., и т. д. Вот так грязно она орала час, не меньше, и не приди ее свояк, до сих пор бы болтала своим поганым ртом, к тому же, тем временем появилась и Бабика (через нее ты и передала мне это утешительное письмо), которая бы ей во всем этом подпевала.

Кстати, ты пишешь: «На твое письмо отвечаю коротко. Про ветчину я сказала Джуле, чтобы он отдал ее тебе только на Пасху, потому что по сельскому обычаю в каждом доме должна быть ветчина, пусть тогда и у вас она будет», и т. д., (но они на следующий после получения твоего письма день варили большой окорок, как только приехал Жорж, и обжирались, пока назад не полезло, я не говорю уже о ханукальных, пардон, пасхальных орехах). А та ветчина, которую мне Нети поставила на стол в пасхальное воскресенье, точно придерживаясь рекомендаций, которые ты дала Жоржу, это была культяпка на 2,40 кг (что здесь, в наших краях не называют окороком даже еврейские парвеню), но и этот обрубок я не мог отварить, потому что в Страстную пятницу был изгнан из кухни. Далее ты коротко пишешь, что ты «слышала, Большая Берта принесла муки, поэтому я тебе не посылаю хлеба, я думала, что у тебя есть». Ты это не слышала, моя дорогая, это я тебе писал, что «плохие Брандли» первый раз принесли хлеб, потому что я пять дней голодал, но «хорошие» Гросс и Бороски позволили себе такой позор, что мне Розенберги и Мейеры посылают хлеб. О ботинках, предназначенных для меня, и помазке для бритья ты не говоришь ни слова.