Песочные часы арены

– Обнимемся, расцелуемся. Если захотите, выпьем шампанского, и вы меня проводите на самолет.

– Ну, это вряд ли. Скорее вы, молодой человек, заплатите цирку неустойку. И приличную. Вам еще неделю у меня работать по контракту.

– Я у вас не работаю. Мой контракт частный, подписан с моим прокатчиком, который проводит у вас гастроли. Он в курсе, что нам с Роджером, м-мм, Рогожиным нужно быть в Майами к концу этого месяца. С начала мая у нас там уже репетиции нового шоу, потом работа на круизном лайнере. На этих условиях мы сюда и ехали. Так что – извините…

Директор сменил декорацию. Голос его теперь стал просительным, лицо приветливым. Он прекрасно понимал, что рычагов давления на молодого жонглера у него нет. На Рогожина тем более – тот иностранный подданный. Во всяком случае, у того грин-карта.

Пашка уже давно был «ничей». В «Росгосцирке» никогда не числился. Когда директора московского цирка на проспекте Вернадского, друга его родителей и Пашкиного персонального ангела-хранителя Леонида Костюка потихоньку с почетом «ушли», ушел оттуда и Пашка. Теперь он работал, как модно сейчас говорить, фрилансером, свободным художником, подписывая выгодные контракты на своих условиях.

– Вы понимаете, что программа лишится двух номеров! И каких! – В голосе директора появились нотки наигранного ужаса и липкой лести. – Где я возьму жонглера экстракласса, дважды лауреата лучших международных конкурсов? И эквилибриста – солиста цирка «Дю Солей»! Где?

– Это я вам обеспечу. Замена будет достойная, не хуже нас. Парни уже в поезде. Завтра будут.

– Ну зачем вам какой-то корабль? Чего вы там не видели?

– Зеленого луча…

– Вам в цирке лучей не хватает? Я вам организую любой: и зеленый, и серо-буро-малиновый, и сиреневый в крапинку! У меня аппаратуры под куполом на десяток миллионов!..

– Такого не организуете.

– Что еще за луч такой?

– Жюля Верна читали? «Зеленый луч»?

– Не читал. Что там особенного?

– Ну, как вам сказать… Редкое оптическое явление на море. Кто его увидит, будет счастливым всю жизнь.

– И ради этого на край света? На полгода в океан? Вы сумасшедший? Или вы настолько несчастный? А если не увидите?

– Что ж, могу и не увидеть. Но сидя в кабинете, не увидишь его точно…

– Ну-ну! Продолжайте жить в мире грез и заблуждений, молодой человек! Желаю удачи! Не задерживаю…

Глава двадцать пятая

Пашка закончил гастроли на неделю раньше. Ему с эквилибристом Витькой Рогожиным вскоре предстояло лететь по контракту за рубеж. Жизнь артистов цирка – она такая…

Все это время душа Пашки рвалась на Арбат. Хотелось увидеть художника. Поговорить. Хоть минуту. Впереди полгода разлуки…

– A-а, Маленькая Жара! С утра пораньше! Ой, прости, опять я за свое. Конечно же – НёмаленькаяЖараМетрВосемьдесятШесть!

Пашка отметил про себя реакцию художника на слова. Тот в мгновение ока нашел, куда определить параметры когда-то озвученного им роста. «Надо же! Не забыл!..»

– Проходи, дорогой, рад тебе! Ух ты, торт! «Прага»! Мой любимый! Сейчас будем кофе пить. Не разувайся, слуги сегодня паркет не натирали…

Они неожиданно для себя самих приобнялись. Синхронно смутились. Чтобы замять обоюдную неловкость, Пашка, передавая торт и пакет с едой, задал банальный, приличествующий случаю вопрос:

– Как дела? Чем занимаетесь?

– Натягиваю на себя время, примеряю старость…

Пашка потоптался в коридоре, но решил все же еще немного побыть в этой удивительной квартире, где царила какая-то особая аура.

– Дядь Жень! Я ненадолго. Вечером самолет, надо еще собраться.

– И куда путь-дорога в этот раз?

– Летим в Майами. Там репетируем три недели. Потом в Европу, в Германию. Оттуда на новом круизном лайнере в Роттердам, потом в Англию. На закуску через всю Атлантику опять в Штаты, в Нью-Йорк. Ну а дальше – круиз. Пять месяцев туда-сюда, как утюгом: Бермуды – Нью-Йорк, Нью-Йорк – Бермуды.

– Да-а… Названия звучат, как шикарная песня. Давно забытая… Как там у Александра Сергеевича: «Там некогда бывал и я, но вреден север для меня…» Ладно, пошагали на кухню…

Художник освободил торт от уз бечевки, улыбнулся, потер руки в предвкушении.

– «Пра-ага!..» На сколько частей режем?

– А есть разница?

– Э-хе-хе… – Разочарованно вздохнул хозяин дома. – С вами, молодежью, особо не похохмишь – не знаете вы цирковой эпос. Это ж из анекдота от Никулина! «Официант приносит клиенту торт на десерт и спрашивает: «На сколько частей вам его порезать – на шесть или двенадцать?» Клиент: «Лучше на шесть. Боюсь, что двенадцать не съем…»

Старый цирковой волк выразительно посмотрел на Пашку, ожидая его реакции. Тот даже не улыбнулся. Спокойно и вполне себе буднично распорядился:

– Тогда режьте на два.

…Художник хохотал в голос, аж подвывая.

– Ну, Жар Жарыч! Ну, молодец! Уделал старика! У людей, в основном, две патологии интеллекта: скудоумие и остроумие. И в первом, и во втором случае тебя не понимают. А тут! Родственная душа. Удивил!..

Художник вытер выступившие слезы. Еще подхохатывая, объявил:

– Все, передышка в словоблудии. Антракт. Ты был в Воронеже? Лучше расскажи, как там наша Валентина?

– Матушка Серафима…

– Какая еще матушка?