Песок

«Как же неприхотлив человеческий разум, если готов выстелиться садовыми домиками! И закончиться в этом! Бесплодное совершенство».

Доктору хотелось сбежать с Омеги — оставались считанные минуты, и связь Земли и Омеги истончится до прежней доисторической. Шансов уйти не останется.

«Сотни экспериментов. Десятки личных дел ушлепков. Я словно прожил здесь несколько жизней. Думал, знаю об Омеге все. Надеялся — увижу, пойму, покорю. Veni, vedi, vici …»

Попав сюда, доктор засомневался, что справится с поставленной задачей. Прошлый месяц, начавшийся отправкой трех волонтеров, стал для него чередой кошмаров. из-за ужаса дикого и непонятного, разраставшегося на Земле, то, чему он отдал львиную долю своей жизни, грозило сорваться. Безупречный «Проект Омега» затрещал по швам. Сычей становилось все труднее водить за нос.

Гоша хотел создать рай для себя и как можно большего числа людей («для всех нельзя — так не бывает; энергоемкость благоденствующего общества зашкалит за допустимые пределы») — стать кем-то вроде Бога. Скромного, неизвестного и незаметного — вполне честолюбивая мечта для хорошего физика. Но прежние грандиозные замыслы уже не реализовать.

«Мир сдвинулся, как говаривал наивный старина Стивен Кинг. Придется играть с Омегой и ее невольниками ва — банк».

Ему потребовалось побродить по этому провинциальному аду, послушать, простучать его, чтобы изменить свое первоначальное ощущение разочарования.

— Так вот, какая Она, — восхищенно бормотал он, прогуливаясь тенистыми тропкам Омеги. — Единственно возможная и приемлемая форма божественного бытия.

Доктор Гоша подходил к домикам, вслушивался, распознавал настроения своих и незнакомых ему ушлепков: «Британский аутист, выданный Штатам за взлом сайта НАСА, получивший пожизненный срок, шагнул на Омегу прямо из клетки. Турецкий писатель, написавший пару десятков неплохих стихов, но с большей изощренностью упражняющийся крепостью заварки чая или кофе. Бумата Мататацу — создатель финансовой пирамиды «Сэкай»…».

Доктор Гоша прислушался к изменениям, которые каждую секунду набирали вес. Омега оттаивала постепенно. Звенящая тишина наполнялась звуками. На соседней дорожке прошуршал по гравию велосипед. На нем горбился костлявый дядька в очках. Велосипед! Очки! Лихо гаркнула ворона. Птица! Да еще и эмоциональная!

Юноша с внушительной бородой сидел на траве у стены дома и курил! Борода! Сигарета!

Невероятные для Омеги события!

«Значит, операция по дезинтеграции зон G и Ch началась. Волонтеров кембриджской группы уничтожают. Искусственные хранилища песка разрушают. Обрываются связи, которые в последнее время протянулись между нашей Вселенной и Омегой. Рубикон пройде. Как сказал бы ПИФ — пусть Цезарь и Гай Светоний Транквилл восстанут и распишутся в ведомости».

Еще несколько часов и равнодушная безликость Омеги уродливо расползется, перерастет в жестокую ухмылку, обнажив зубы.

«От нынешней угрюмой, с трудом охраняемой безжизненности не останется и грамма? Как у бородатого Э. возникновение государства происходило? Банда, группировка, разборки, сферы влияния, Plunge Protection Team?[37] Интересно, на сколько карликовых государств можно нарезать проснувшуюся интеллигентную толпу в тысячу голов. Три? Четыре? Или Омегу начнут месить по классической схеме — черные и белые? Может мне стать предводителем белых демиургов? Всегда мечтал. Дроздовским Михаил Гордеевичем. Тьфу, опять ПИФ из меня лезет…».

Здесь его мысли оборвались. На одном из поворотов, где больные питерские сумерки Омеги сгущались почти до темноты южных широт, из-за кустов выскочила тень.

Когда пробуждение лучше, чем сон? Когда сон лучше, чем пробуждение?

Он ощутил тело целиком. Оно проступало на нем, оттаивало. Казалось — его набухший член и затвердевшие в камень яички разрывают норы в мягкой поверхности пляжа, чтобы окончательно овладеть и присвоить себе здешние первозданные территории.

Глаза Ляпы, жесткие как мокрый асфальт, искали отклика на ее признания. Их лица лежали так близко на подушках песка, что все остальное кроме взгляда теряло значение:

— Я, как и все остальные, считаю, что причастна к кошмару на Земле. Я вижу последствия каждой своей мысли. Я чувствую, что могу угробить этот бессмысленный и беспощадный муравейник. Не только заставить людей состариться и умереть в один день, но и менее искусно — положить на одну ладонь, другой прихлопнуть. Вот они где, — Ляпа протянула открытую ладонь к лицу ПИФа, обрубив потяжелевший взгляд. — Все эти суетящиеся миллиарды, переплетенные болезнями, историями, технологиями, пуповинами. Я могу случайно нарушить, порвать, изменить связи. — она ударила по ладони другой рукой. — Я совершаю по тысячу необратимых для человечества действий в секунду.

— И каждый на Омеге полагает себя виноватым в том, что происходит на Земле?

— Каждый, кроме тебя, — к ее щеке прилипли песчинки, составив архипелаг. Хотелось сдуть его — остров за островом.