Песок

Четверо, прикрываясь щитами обступали меня со всех сторон. Не дожидаясь опасного сближения, я направил коня галопом в обратную сторону. Вновь выхватил меч и в пустоту, в никуда принялся им размахивать. Я делал грозный вид, пытался устрашить противника, а сам боялся, что от переутомления слягу прямо в седле.

Неожиданно острая боль пронзила ключицу - я не заметил как чужак из-за спины пустил в меня стрелу. Опасаясь второго выстрела, я подхватил лёгкий щит с крупа коня и прикрылся им.

- На! Пошёл! - со всей силы ударил коня в бока и поскакал навстречу новому противнику.

Конь жалобно всхрапнул и понесся прочь. Скачка была на грани сил и возможностей. Я как то резко осознал его и свою усталость, почувствовал боль в мышцах. Я понял, что конь Стариса сейчас не чувствует всадника, что я для него - груда камней на спине. И те же камни сковали мои мышцы, придавили, лишили возможности двигаться быстро, четко и слаженно. А еще у меня сильно болело плечо. Чувствовал, как кровь заливала спину, противно струилась по спине и когда защитный жилет касался края впившегося в меня древка - я слегка постанывал.

Конь преодолел разделяющее меня и лучника расстояние. Воин с луком скрылся за превернутой телегой, а я попросту проскакал дальше. Обернулся. За мной никакой погони.

Вне себя от усталости я помчался в поле, туда, где не было сражения и битвы.

Едва остался наедине, как спешился и принялся снимать жёсткий жилет Стариса. Испачкался в собственной крови и наконец смог высвободиться. Кровь и грязь. Повернулся, чтобы спрятать жилет в сумку и только тогда увидел... В крупе Старисового коня торчала стрела!

Я похолодел! Мигом принялся осматривать место ранения и про себя отмечать: не глубоко засела, не страшно, нужно дернуть, он оправиться. Надо срочно тащить стрелу, ему ведь больно! Ухватил уздечку, крепко намотал на кисть и подошёл к крупу. Голова коня изогнулась, повернулась за мной.

- Тш, тш... будет больно. - после криков сражения, шепот моего голоса казался нереальным.

Я погладил его, принялся успокаивать. Но и медлить нельзя.

Дернул стрелу. Конь встал на дыбы и дернулся, но не понесся. Хороший, добрый конь.

- Добро, добро, все, все, хорошо, - я лепетал и нес околесицу, а сам тем временем залез в мешок, нашел мазь и принялся обрабатывать рану. Затем оторвал от мешка горловину и ткань приложил к месту ранения. После этого я выдохнул.

- Хороший, добрый конь.

Лязг, крики, топот и ржание лошадей затихали.

Я повернулся и попытался ухватить наконечник стрелы в своем плече. Было дико неудобно, но удалось ухватиться за основание. Мышцы напрягались, причиняли дополнительную боль, а кровь заструилась сильнее.

Я потратил на проклятую стрелу уйму времени и не достиг успеха.

Вот уже чурачи принялись собираться на свободном пустыре, таща за собой на верёвках скот, да волоча в мешках навар. Взяв коня род узда я поплелся к старшим. У первого же попавшегося мне знакомого я попросил помощи:

- Дерните стрелу, - повернулся к мужчине.

Тот поцокал языком но просьбу выполнил, даже помог перевязать кое как рану.

- Бабке своей покажи, боец, - с насмешкой крикнул он напоследок.

Да, точно, покажу.

Масу-ба, знали все. Уж кто, кто, а ба меня на ноги мигом поставит. Настроение пошло в гору, мысли об объятиях любимой старушки меня согрели.

Все также с конем под узду, поплелся искать своих. Сетнаха обнаружил сразу. У него было зареванное лицо, красный, распухший нос. Брат, увидев меня, как-то дико, зло замычал и отвернулся.

Ну и в огонь тебя! Я тоже отвернулся, но ен спешил уходить. Где Стенах - там и остальные, так что буду держаться старшего брата. И я был абсолютно прав.

- Сетнах! Сетнах! - послышался голос отца.

- Я здесь, папа, здесь! - откликнулся брат.

Брат помчался сквозь обступившую нас толпу на голос. От незнания, что делать дальше, я поплелся следом. Всадники с неохотой уступали нам дорогу, пока наконец за очередной группой весело гогочущих мужчин не показался отец. На луку его седла было намотано две веревки.

Одна удерживала молодого бычка, вторая - лошадь Титаха, с окровавленный телом поперёк.

- Он умер? - брат подскочил к Титаху и принялся осматривать его голову, открывать веки.

Я не сразу узнал в этом окровавленном всаднике брата. Протяжный стон вместо ответа и Титах замолк.

Отец взбесился на ровном месте:

- Пошли оба в зад и смастерили носилки! Живо!

Я еле-еле взобрался на коня и поехал в сторону деревни. Следом плелся Стенах. Мы кое-как нашли длинные палки, некогда бывшие изгородью забора, перевязали их, пристроили между ними кусок обгоревшей ткани и понесли получившуюся конструкцию в обратную сторону.

По левую руку от меня, под узды плелся конь, правой рукой я удерживал палку, Стенах зеркально повторял меня - точно также шёл слева.

Когда мы вернулись к отцу, то мне наконец удалось рассмотреть брата. Ветер! Как сильно рассечена его голова! От правой брови, до самой макушки шёл глубокий порез, а из него, не переставая, текла алая кровь. Отец бережно переложил брата на носилки.

- Пошли! - приказал нам отец.