Песок

— Обязательно, — пообещал он. — Пойду скажу Лилии, что меня какое-то время не будет. Присмотришь за ней?

Мать снова кивнула. Поблагодарив, Коннер шагнул в ее комнату, которая больше не вызывала у него былого отвращения, словно полностью очистившись после того, как через нее прошел песок. За спиной послышались быстрые шаги Палмера, и брат схватил Коннера за руку:

— Эй, Кон, нам нужно поговорить.

Коннер остановился. Взглянув через плечо Палмера, он увидел, что мать снова спускается вниз, чтобы помочь раненым.

— Что такое? — спросил Коннер.

Палмер взглянул на дверь комнаты матери, будто оттуда все еще исходила некая опасность, будто из-за двери мог в любой момент вывалиться кто-то из ее пьяных клиентов и врезаться в них, сбросив с края лишившегося перил балкона.

— Идем, — заговорщически прошептал Палмер и повел Коннера мимо комнаты, где лежала Лилия.

— Ты как, в порядке? — спросил Коннер. Брат выглядел лучше, чем утром в сарфере, его опухшие губы блестели от мази, а желудок был полон еды. Но что-то казалось не так.

— Угу, угу, в полном. Просто… эта девчонка, которая заявляет, будто она наша сестра…

— Лилия, — напомнил ему Коннер.

— Угу, Лилия. Просто… мама привела меня к ней и рассказала мне ее историю, позволила мне с ней поговорить. Они с Робом рассказали мне про ту ночь, когда вы отправились в поход, и про то, откуда она пришла.

— Из Ничейной земли.

— Может, и так. — Палмер снова взглянул на дверь и потащил Коннера еще дальше по балкону. — Просто… как-то слегка невероятно выглядит, тебе не кажется? В смысле, ты в самом деле ей веришь? Потому что…

— Я там был, — сказал Коннер. — И уверен, что она говорит правду. Она знала, кто я.

— Знаю, знаю. Но тут вот какая штука… Тот тип, который со мной это сотворил… — Палмер показал на свое лицо. — Этот самый Брок, который нанял нас, чтобы найти Данвар, который убил Хэпа, говорил со странным акцентом, будто бы с севера. И у этой девчонки точно такой же.

— Думаешь, Лилия из каких-то каннибалов? — У Коннера не было времени на разговоры, но его брат, похоже, всерьез встревожился. Вик говорила, что Палмер пережил серьезное потрясение, так что странно было в чем-то обвинять старшего брата.

— Я ничего не думаю, Кон. Я просто говорю то, что слышал. А то, что ее появление совпало с обрушением стены? А Данвар? Все одновременно? Ты в это веришь?

Коннер стиснул плечо брата.

— Я сам не понимаю, что происходит, — честно ответил он. — Но я верю, что эта девочка наша сестра, и, думаю, папа до сих пор где-то там.

Палмер кивнул. В глазах его стояли слезы.

— Угу, — пробормотал он. — Ты всегда в это верил.

В голосе брата больше не звучали обвиняющие нотки — скорее, что-то вроде зависти.

— Мне нужно идти, — сказал Коннер.

— Угу.

— Рад был тебя увидеть.

Братья обнялись и крепко хлопнули друг друга по спине, так что из их волос посыпался песок. Коннер вспомнил, как он злился на Палмера последние несколько дней за то, что тот их предал, не отправившись с ними в поход, и теперь это показалось ему сущей мелочью, не стоящей того, чтобы из-за нее беспокоиться.

— Я тебя люблю, брат, — прошептал Палмер ему на ухо.

Коннер быстро повернулся и поспешно ушел, прежде чем окончательно рухнул выстроенный им фасад.

51. Насосный гребень

Коннер

Коннер шел среди потемневших дюн с пустым дайверским баллоном на спине и болтающимся у бедра редуктором. Он не направился прямо к сарферу — прежде чем уйти, он должен был увидеть кое-кого еще. Убедиться, что с ней все хорошо. Увидеть Шентитаун, свой дом, хоть какое-то место, где будет продолжаться жизнь, когда он вернется.

Среди дюн виднелись огни факелов и ламп. На ветру слышались голоса перекрикивавшихся людей. Песка в воздухе было немного, над головой ярко светили звезды. Сияние над Спрингстоном, обычно затмевавшее созвездия, погасло. Коннер подумал о том, сколько придется нырять, чтобы вернуть все то, что забрали пески.

Идя в сторону дома Глоралай, Коннер вдруг ощутил странный трепет при мысли, что он жив, сумел выжить после того, как его полностью похоронило под наносом, а вместе с этим — не менее странное чувство вины из-за того, что ему довелось присутствовать при столь выдающейся катастрофе, как падение большой стены. С радостью это ощущение не имело ничего общего, куда больше было тоски и пронизывающей боли, и тем не менее он слышал некий слабый голосок, который говорил ему, как здорово дышать, как здорово ощущать себя над песком, и может ли он поверить в то, чему только что стал свидетелем?