Песок сквозь пальцы

«Опс! – сказал Алексей, прикрывая курткой пламя горелки. – Как бы нас отсюда не… того». Мальчик подъехал еще ближе, Богомила светанула на него фонариком, тот зажмурился, прикрылся рукой, снова испуганно повторил свой вопрос на незнакомом языке.

«We are tourists. We go on bicycles», – бросила ему в ответ Богомила. Мальчик снова что-то спросил, настойчиво ожидая, что ему ответят на понятном ему языке. «Переговоры зашли в тупик», – подумал он, когда напряженная Регина вдруг выкрикнула: «Хау… матч?» Мальчик, будто испугавшись, развернулся и помчался от них прочь.

«Что? Что ты сказала? – Алексей задыхался от сдерживаемого смеха. – Хау матч – что?» – «Да я откуда знаю!» – с досадой бросила Регина, но глядя на их физиономии тоже расхохоталась. Напряжение вылилось чуть ли не в истерику.

«Хау матч! – смеялся он, хлопая себя по коленке. – Регина, да тут сейчас все жители соберутся, после этого твоего вопроса! Придут собирать дань!»

Отсмеялись, доели супчик, потом сварили чай, все это время тревожно поглядывая в сторону домов. Там не было видно никакого шевеления, мальчик никого не вел, ни с берданками, ни с чемоданами для сбора денег, и они успокоились, разошлись по палаткам. Он отошел с водой в сторонку, помылся. Сердце его начинало стучать на всю рощу.

Богомила уже расстелила спальники и лежала на животе, глядя на него из палатки. «Взял мазь, палец твой смазать?» Он ругнулся, заглянул к Алексею, который выудил из аптечки под головой тюбик и протянул ему. Вернулся, смазывая припухший палец. Она попросила: «Смажешь мне коленки?» Он кивнул, нырнул в палатку, вжикнул замком. Сел на спальнике. Богомила, в одной майке и трусиках, уже тоже сидела рядом. «Ложись?» Она легла на спину, подогнула коленки. Он осторожно смазал их мазью, втирая круговыми движениями, потом вытер руки влажной салфеткой, наклонился, шепнул: «Массаж?» – «О, так ты сегодня за медбрата в нашей ролевой игре?» – хихикнула она, переворачиваясь на живот. Он снял с нее майку, сильными движениями ладоней разогрел спину, плечи, помял расслабленные мышцы, провел ладонями по плечам. Она послушно подавалась под его руками.

…И тут пришел спасительный ветер из пустыни. Сразу зашелестели тенты на палатках, захлопали не подвязанные растяжки, зашумела крона на деревьях. «Примус включили», – шепнул он, наклоняясь к ней. «Шо?» – не поняла она. «Не важно…» Он уже обнимал ее, переворачивая на спину, и она, выдохнув, подалась к нему. Снова, как уже утром, началась бешеная пляска губ и рук, и она, осадив его, шепнула: «Не спеши…»

Он ощущал все ее тело, дрожащее струной, от бровей до пальцев ног, но продолжал медленный бег рук – плечи, грудь, живот, ноги. Чтобы спуститься вниз, к ее ногам, ему приходилось отрываться от ее губ, и тогда он целовал ее грудь и живот.

О чем-то бормотали, засыпая, в соседней палатке, за шумом ветра неслышимое и неразличимое, но они уже были не здесь, а словно на другой планете.

Выдохнув, она выскользнула из трусиков и вдруг оказалась сверху, быстро уложив его на спину, скользнула, прижимаясь к нему, и вдруг он понял – он уже в ней, внутри, и жар желания, словно взорвался в нем. Он обхватил руками ее бедра, и она застонала негромко, выгнулась назад, задышала часто. Они двигались, и он, краем сознания подумал: «Как в танце…» Это и впрямь походило на танец, безумный танец двоих, нашедших друг друга в темноте, вцепившихся друг в друга и не желавших разлепляться…

Внезапно она вздрогнула, и он почувствовал, как судорогой электрический ток прокатывается по ней и по нему, ее дыхание сбилось, она застонала, выходя за зону неслышимости, и он, скользнув правой рукой по ее груди, горлу, подбородку, накрыл своей ладонью ее губы, подавив рвущийся стон…

После бесконечности «под напряжением», она расслабленно рухнула ему на грудь, задышала в его плечо, в спальник, так, будто вынырнула откуда-то из глубины, потом зашептала ему прямо в ухо: «Сашко… Сашко…» Ее потряхивало, и он, так и не успевший еще кончить, все еще находился в ней, прижимал ее к себе. Она уперлась в его грудь руками, почувствовала его, закусила губу… Танец продолжился, уже сидя, пока он не откинулся, выходя из нее и шумно выдыхая.

Она гладила волосы на его груди, сидя на его животе, а он тянулся к ее плечам, гулял по ее рукам, по груди, животу…

«Эй! – шепнул он наконец. – Ты знаешь, что ты ведьма? Ты – панночка из Вия. Тебе крупно повезло, что я не католик и не из Инквизиции, а не то гореть бы тебе на костре…» – «Ну шо это вы все меня сжечь хотите, как однообразно! – фыркнула она, слезая с него и вытягивая из пачки кучу салфеток. – Хошь бы шо придумали поинтереснее!» – «Кто это – «все»?» – Он привстал на локте. Она вытерла его и спальник, сунула салфетки в тамбур: «Как-нибудь потом расскажу. Если будешь себя хорошо вести»