Песталоцци. Воспитатель человечества

Конкретное описание тех сложностей, чтобы не сказать жестче, которые будут ожидать ту, которая решится связать с ним свою жизнь.

«Я должен сознаться, что мои обязанности к жене будут всегда подчинены обязанностям к моему отечеству, и хотя я буду нежнейшим супругом, я все же останусь равнодушным к слезам жены, если увижу, что она хочет удержать меня от исполнения гражданских обязанностей… Я забуду свою жизнь, слезы моей жены, моих детей только бы быть полезным моей родине… Какие будут результаты моих опытов и способен ли я довести до конца мои начинания, сказать трудно. Я обязан предупредить мою возлюбленную о тех опасностях, которые ожидают меня… Я имею те недостатки, о которых я Вам сказал, и, наверное, еще больше… Я хочу взаимности и Вашей любви только в том случае, если Вы со всей ясностью поверите в то, что Вы будете счастливы в моих руках… Мои сыновья должны будут, получая самое тщательное умственное воспитание, трудиться в поле…»[31]

И, наконец, финал.

Дорогой читатель, вы, подозреваю, ждете фразы: «Выходите за меня замуж»?

О нет! Вы забыли, с кем имеете дело.

«Если вы признаете за лучшее отказать, то и откажите: надеюсь, что во мне найдется достаточно силы, чтобы отнестись к этому как следует разумному человеку и христианину»[32].

Это письмо, в котором наш герой делает предложение своей возлюбленной соединить жизни, многое говорит нам о характере нашего героя.

Человек невероятно эмоциональный, страстный. В его любви нет ни капельки расчета, а именно в этом будут обвинять его и родственники Анны, и вовсе чужие люди. Песталоцци влюбился в женщину, у которой видел одно, главное, достоинство: он не представлял своей жизнь без нее. Все многочисленные обстоятельства, мешающие любви, не имели для него никакого значения.

При этом человек — абсолютно честный. Убей бог, здесь уже я не читаю никакого кокетства: юноша честно рассказывает женщине все, что ее ждет, если она свяжет свою жизнь с ним. Речь идет не о флирте, а о жизни навсегда. И он считает своим долгом рассказать возлюбленной, что впереди ее ожидают нелегкие годы.

Отчасти, подозреваю, для того чтобы, в случае чего, иметь возможность вздохнуть: «Я предупреждал», как бы обезопасить себя на будущее. И все же, как мне кажется, главное: честно сказать своей невесте о всех тех трудностях, которые ее ожидают.

Сказать безо всяких «зато»: мол, жизнь — да, будет нелегкой, но зато я всегда буду любить вас… зато буду прекрасным отцом нашим детям и проч. и проч. Ничего подобного! Без завитушек.

Жизнь будет нелегкой. Точка.

Песталоцци, думаю, и сам не подозревал, насколько в этом он окажется прав.

А что же Анна?

Она была потрясена откровенностью Песталоцци, не увидела в послании ни кокетства, ни желания обезопасить себя в будущем. И тотчас написала ответ, который начала с перечисления собственных недостатков. Включилась в диалог по законам, который задал будущий муж.

Но более всего женское сердце Анны поразило, что Песталоцци пишет… о их будущих сыновьях.

Во-первых, было понятно, если мужчина говорит о детях, — значит, намерения его серьезны.

Во-вторых, воспитанница «Гельветического общества», она понимала, как важно для Песталоцци, чтобы жена сходилась с ним в вопросах воспитания.

Она не стала ни переубеждать своего жениха, ни даже просто обсуждать его характеристики самого себя. Из всего довольно длинного письма она выбрала только один пассаж про воспитание будущих детей, на который и ответила: «Мои дети должны работать в поле!» Какое возвышенное решение! Вы могли бы с полным правом одновременно сказать: «Жена, которую я себе ищу, должна это тоже делать. Хотите ли вы быть ее учителем?»[33]

Вот так Анна выразила свое согласие выйти замуж за Песталоцци.

Понимаете, что происходит? Люди договариваются о будущей жизни и ни слова не говорят ни о деньгах, ни о том, где они будут жить, короче, ни буквы о материальной стороне грядущей жизни.

Не это волнует. Главное, понять общность взглядов в воспитании будущих детей.

30 сентября 1769 года 31-летняя Анна Шульт и 23-летний Иоганн Генрих Песталоцци пошли под венец. Они прожили вместе до самой смерти Анны 11 декабря 1815 года.

Посчитали, сколько получается? Да, 46 лет. И каких! Безумных, не то что насыщенных — перенасыщенных лет!

Все, что происходило с ним — происходило и с ней. Никакой иной жизни, кроме жизни мужа, а потом сына у Анны Песталоцци-Шульт не существовало.

Понятно, что родители Анны брака не одобрили, в качестве приданого они — напомню, одна из самых обеспеченных семей в Цюрихе — дали ей… клавесин.

Приданое, прямо скажем, издевательское: яркая демонстрация того, как Ганс Якоб Шульт и Анна Шульт-Хольцхальб относятся к своему зятю.

Справедливости ради заметим, что впоследствии Ганс Якоб, уступая просьбам любимой дочери, станет иногда выдавать Песталоцци деньги, о чем, впрочем, всегда будет сожалеть.

Отношения Песталоцци с тестем и тещей оставались холодными с редкими периодами потепления. Трудно представить себе более разных людей, чем взрывной Песталоцци, вечно одержимый своими идеями, и чопорное семейство Шульт.