Пьесы

С о р о к и н. Хлопков было много. У делегатов небось ладони вспухли. Я и то несколько раз срывался в перепляс. (Раздумчиво.) Мда… Высоко парит. Сокол! Сразить такого можно только дуплетом…

Входит  С а м а р и н. Он возбужден, расстроен.

С а м а р и н (в сердцах). Я тебя предупреждал насчет вчерашней драки. Зачем ты распустила слух среди делегатов?

И н г а (с заминкой). Я… не распускала никаких слухов. Я рассказала только Климу Елизаровичу…

Входит  А л л а.

А л л а (ко всем). Уже дали три звонка.

С а м а р и н ( А л л е ). Пятунин приехал?

А л л а. Не знаю.

С а м а р и н (Инге и Сорокину). Идите, я сейчас. (Алле.) Куда девался Политов?

А л л а (растерянно). Я… не знаю…

С а м а р и н (грозя пальцем). Смотрите у меня. (Уходит.)

А л л а. Мы-то смотрим. А вот вы, кажется, ослепли. Всё шушукаетесь, всё сплетничаете. (Включает приемник.) Чего это в зале такая тишина? (Настраивает.)

Слышатся голоса, песни.

Скоро начнется. Андрей Иванович, наверное, волнуется. Еще бы. Доклад у него вон какой острый получился. Кто теперь усидит?

Песни и гомон враз затихают. Спокойный голос Колобова: «Товарищи делегаты! Разрешите продолжить работу конференции. Слово предоставляется бригадиру комплексной комсомольско-молодежной бригады строителей, ударнику коммунистического труда Николаю Звягину…» Аплодисменты. «Подготовиться к выступлению товарищу Сорокину».

Начинается. Сорокину прямо невтерпеж. (Выключает приемник.) Ну где же Сергей? Если он не поспеет до выступления Сорокина, то вся наша затея полетит в тартарары.

В приемную робко входит  Б е л к и н а.

Б е л к и н а (смущенно). Здравствуйте… Меня пригласил Политов…

А л л а (с неприязнью). Проходите… Халат все-таки надо было снять.

Б е л к и н а (спохватившись). Я прямо с работы. (Снимает халат.) А Горохов не приходил?

А л л а (сухо). Мы его тоже ждем.

Б е л к и н а (с тревогой). Скажите, что с ним будет?

А л л а (строго). С ним — не знаю, а вас, Рената Белкина, я бы судила…

Б е л к и н а. За что?

А л л а (срываясь). За все! Что у него под окнами торчите… Что в кино приглашаете, с компанией своей сводите!

Б е л к и н а (сквозь слезы). Может быть, вы и правы…

В приемную быстро входит  П е т ь к а.

П е т ь к а (снимая фуражку). Здравствуйте вам…

А л л а (оглядывая Петьку). Мне, Горохов, с таким типом, как вы, даже здороваться противно. (Что-то пишет на листочке.) Я сейчас вернусь. (Уходит.)

П е т ь к а (подходя к Белкиной). И тебя, значит, на ковер? Хорошее свиданьице, а? (Садится рядом.) Может, нас собираются пригласить в президиум?

Б е л к и н а (сквозь слезы). Смотри, Петя, как бы тебя в тюрьму не пригласили.

П е т ь к а. Суши сухари, Рената… (Смеется.) Чудачка! Колобов не такой человек. Он судит нашего брата на свой манер.

Б е л к и н а. Строго?

П е т ь к а (серьезно). Строже некуда. (Вздыхает.) Вчера после твоей перевязки я его на такси домой доставил. Сижу рядом и жду, когда он мне в рожу двинет, крепким словом обложит. А он молчит. Подкатили к подъезду, я и спрашиваю: «Может, мне прямо в милицию с повинной?» А он мне: «Не любишь ты, Петр, Белкину…» Я, конечно, на дыбы. Как, мол, не люблю, если я из-за нее в драку кинулся. Не из-за нее, говорит, а из-за себя, из-за недоверия к ней. Любовь, говорит, без веры — не любовь, а заразная болезнь. И пошел, и пошел… Отбрил меня и даже руки не подал… Так я и прослонялся до утра возле его дома.

Входит  А л л а, вслед за ней — П о л и т о в. Алла включает приемник: кто-то откашливается, в зале шум, потом раздаются аплодисменты.

А л л а (Политову). Он, кажется, уже на трибуне.

П о л и т о в. А как же твоя записка?

А л л а. Наверное, не получил. Я просила его выйти на минутку. Хотела свести вот с этими.

П о л и т о в (Белкиной и Петьке). Вам бы лучше пока…

А л л а (резко). Нет, Сережа! Пускай сидят и слушают. Они еще нам пригодятся.