Пьесы

Т а н я. Итак, свою мысль мы выражаем словами. Слова в речи мы соединяем в предложения. Например (раскрывает книгу): «Мы, любить, наша, родина» — отдельные слова. Нельзя понять, о чем идет речь. Но если мы скажем: «Мы любим нашу родину» — это уже будет связная речь, это уже предложение. Тебе понятно?

М и т ч е л. Да, Тания, понятно.

Т а н я. Хорошо. Напиши пример.

М а й к а. Пойдем, Вера. Таня, смотри, чтобы уроки грамматики не вызвали осложнения… (Уходит.)

М и т ч е л. До свидания.

В е р а (поет). «Я тебя обнимаю, дорогая земля. Где по горному краю…». Майка! (Убегает.)

Митчел очень старательно что-то пишет, склонив голову над тетрадью.

Т а н я. Ну, Митя, написал?

М и т ч е л. Готово.

Т а н я. Читай.

М и т ч е л. «Я», «любить», «Тания» — отдельные слова, нет предложения. «Я люблю Тания» — уже связная речь, предложение, которое можно понять. Это правильно?

Т а н я (краснея). Нет. Уже полгода, как мы с тобой занимаемся, а ты все еще путаешь падежи. Кого люблю?

М и т ч е л. Тания.

Т а н я. Чепуха. Где винительный падеж? И вообще я рекомендую тебе искать более сложные примеры, если ты всерьез хочешь овладеть русским языком.

М и т ч е л. Для меня это очень сложный пример, очень…

Т а н я (после паузы). Вот возьмем хотя бы из Пушкина: «Но я другому отдана, я буду век ему верна». Разбери эти две строчки.

М и т ч е л. Нельзя ли другой пример, Тания?.. Понимаешь, это для меня… тяжело…

Т а н я. Ничего, справишься. Это только вначале трудно, а потом привыкнешь… к русской грамматике.

М и т ч е л (мрачнея). Вчера на лекции, Тания, я опять ничего не понял. Каждое третье слово, как это говорят, туман… Загадок…

Пауза.

Т а н я. Во-первых, не загадок, а загадка…

Входит  А л е к с е й. Таня, не видя его, продолжает.

И потом, если тебе угодно знать, надо лучше заниматься и не тратить время на всякую чепуху, как это было сегодня, Митя.

А л е к с е й. Он действительно тратит время на чепуху?

Т а н я (вспыхивая). Ой, я тебя не заметила. Ты так незаметно вошел, Алеша…

А л е к с е й. Так в чем же провинился Митя?

Т а н я. Раскис… Испугался русской грамматики.

А л е к с е й (пристально на них глядя). А ты испугалась за него…

М и т ч е л (смущенно). Русский язык — это очень трудно, Алеша… Я вовсе опускал руки.

А л е к с е й (очень тихо). Прежде всего, не «опускал руки», а «у меня опустились руки»… И потом вообще об этом не говорят. А насчет грамматики не волнуйся, Митя. (Смотрит тетрадь Митчела.) С завтрашнего дня Таня и я будем с тобой заниматься ежедневно. По два часа.

М и т ч е л. Тания! Тания!

А л е к с е й. Таня и я. Ты обязан понимать лекции! Обязан, это твой долг!

М и т ч е л. Долг… Какое нехорошее слово, и как часто я слышу здесь это слово… Долг перед народом, долг перед комсомолом, долг перед партией. Вы всегда и всем должны, меня удивляет это… А вот я, Митчел Морхауз, никому и ничего не должен!.. И я не желаю быть ничьим должником! Для меня дороже всего моя независимость, моя личная и полная свобода, и мой единственный кредитор — это я сам!

Т а н я. Какую свободу ты имеешь в виду, Митя?

М и т ч е л. Прежде всего, конечно, свободу совести, свободу слова, свободу печати… Вот вы не признаете буржуазную демократию, но она — факт!.. Вот вам превосходный пример: мой отец получил приказ генерального директора агентства представить объяснения, на каком основании он поселил меня с комсомольцами и почему он сам читает Ленина. Знаете, что ответил отец? Что он вышел из возраста, когда нуждаются в рекомендациях что читать, а я тоже достиг совершеннолетия и могу жить там, где хочу… Да, он так ответил генеральному директору, хотя некоторые газеты уже травят его как красного… Тут, Алеша, ничего не возразишь!..

А л е к с е й. Я и не собираюсь возражать, твой отец сам себе возразил…

М и т ч е л. Когда? Чем?

А л е к с е й. От него потребовали, и он написал объяснения…

М и т ч е л. Да, но это же его служебный долг…

А л е к с е й. Ах долг?.. Но ведь ты и твой отец «никому ничего не должны»? И для вас «дороже всего ваша личная свобода, ваша независимость»… Затем отца заставили представить объяснение — почему он читает Ленина?.. Где же его свобода совести?.. Ваша печать травит его как красного, хотя мы с тобой, Митчел, прекрасно знаем, что это совсем не так… Это ты называешь свободой печати?

М и т ч е л. Да… Но… В конце концов, это исключительный случай, Алеша. Зачем обобщать?

А л е к с е й. Я не хочу обобщать. Твой отец известный журналист, зять миллионера, он действительно исключение… Но даже он, оказывается, вовсе не так уж свободен в своих поступках, в своих решениях. Что же говорить о правило, если так обстоит с исключением?

Пауза.

Ну, что же ты молчишь?

М и т ч е л. Я не знаю… Я хочу подумать…

А л е к с е й. Подумать никогда не мешает…

В комнату входит  т е т я  Д а ш а.