Пьесы

РУФИЙ (внезапно разражаясь бешеной руганью, сбегает к Цезарю и накидывается на него). Да разве я могу в пять минут погрузить легион на суда? Первая когорта уже на берегу. Больше сделать невозможно. Если тебе нужно скорей, пойди и делай сам.

ЦЕЗАРЬ (успокаивает его). Ну хорошо, хорошо! Терпение, терпение, Руфий.

РУФИЙ. Терпение! Кому здесь не терпится, мне или тебе? Разве я был бы здесь, если бы не мог наблюдать за ними через арку?

ЦЕЗАРЬ. Прости меня, Руфий и (нетерпеливо) поторопи их, как только можно…

Его прерывает отчаянный старческий вопль. Этот вопль быстро приближается, и в лоджию врывается Теодот, который рвет на себе волосы и издает горестные душераздирающие возгласы. Руфий отступает, глядя на него в недоумении и удивляясь его безумию. Потин оборачивается и прислушивается.

ТЕОДОТ (на ступенях, потрясая руками). Ужас неслыханный! Горе нам, горе! Помогите!

РУФИЙ. Что такое?

ЦЕЗАРЬ (нахмурившись). Кого убили?

ТЕОДОТ. Убили? Да это хуже убийства десяти тысяч человек! Утрата, непоправимая утрата для всего человечества!

РУФИЙ. Что случилось?

ТЕОДОТ (бросаясь к ним). Огонь перебросился с ваших кораблей. Гибнет величайшее из семи чудес мира! Горит Александрийская библиотека.

РУФИЙ. Фу-у! (Совершенно успокоенный, поднимается в лоджию и следит за посадкой войск на берегу.)

ЦЕЗАРЬ. Это все?

ТЕОДОТ (не верит своим ушам). Все? Цезарь, потомство сохранит о тебе память как о варваре-солдате, который был так невежествен, что не знал, какова цена книгам.

ЦЕЗАРЬ. Теодот, я сам писатель. И я скажу тебе: пусть лучше египтяне живут, а не отрешаются от жизни, зарывшись в книги.

ТЕОДОТ (падая на колени, с фанатизмом истинного книжника, со страстью педанта). Цезарь! Один раз на десять поколений мир получает бессмертную книгу.

ЦЕЗАРЬ (непреклонно). Если она не льстит человечеству, ее сжигает палач.

ТЕОДОТ. Если не вмешается история, смерть положит тебя рядом с последним из твоих солдат.

ЦЕЗАРЬ. Смерть всегда так делает. Я не прошу лучшей могилы.

ТЕОДОТ. Но ведь это горит память человечества!

ЦЕЗАРЬ. Позорная память! Пусть горит.

ТЕОДОТ (вне себя). Ты готов разрушить прошлое?

ЦЕЗАРЬ. Да. И построю будущее на его развалинах.

Теодот в отчаянии бьет себя кулаком по голове.

Но послушай, Теодот, наставник царей! Ты, оценивший голову Помпея не дороже, чем пастух ценит головку луку, вот ты теперь стоишь передо мной на коленях, и слезы льются из твоих старых очей, и ты умоляешь меня пощадить несколько овечьих кож, исцарапанных знаками заблуждений! Я не могу сейчас уделить тебе ни одного человека, ни одного ведра воды; но ты можешь свободно уйти из дворца. Иди, ступай к Ахиллу и проси у него его легионы, чтобы потушить огонь. (Подталкивает его к ступеням и выпроваживает его.)

ПОТИН (многозначительно). Ты понимаешь, Теодот? Я остаюсь пленником.

ТЕОДОТ. Пленником?

ЦЕЗАРЬ. И ты будешь тратить время на разговоры, в то время как горит память человечества? (Кричит из лоджии.) Эй, там! Пропустите Теодота! (Теодоту.) Ну, ступай!

ТЕОДОТ (Потину). Я должен идти спасать библиотеку. (Поспешно уходит.)

ЦЕЗАРЬ. Проводи его до ворот, Потин. Скажи ему, пусть он внушит вашим людям, чтобы они, для твоей безопасности, не убивали больше моих людей.

ПОТИН. Моя жизнь дорого обойдется тебе, Цезарь, если ты захочешь отнять ее. (Идет вслед за Теодотом.)

Руфий, поглощенный наблюдением за посадкой, не видит, что оба египтянина уходят.

РУФИЙ (кричит из лоджии на берег). Все готово?

ЦЕНТУРИОН (снизу). Готово! Мы ждем Цезаря.

ЦЕЗАРЬ. Скажи им, канальям, что Цезарь идет. (Кричит.) Британник! (Это пышное производное от имени его секретаря – одна из обычных шуток Цезаря. Впоследствии это вполне серьезно и официально означало бы – завоеватель Британии.)

РУФИЙ (кричит вниз). Отваливай все, кроме баркаса! Становись на посадку, стража Цезаря! (Идет через лоджию в зал.) А где же египтяне? Опять милосердие? Ты отпустил их?

ЦЕЗАРЬ (посмеиваясь). Я отпустил Теодота спасать библиотеку. Мы должны уважать литературу, Руфий.

РУФИЙ (в бешенстве). Да падет это безумие на голову безумца! Я думаю, что если бы ты мог вернуть к жизни всех перебитых в Испании, Галлии и Фессалии, ты бы сделал это, чтоб нам опять с ними драться и драться.