Пьесы

ДЖОННИ. Был он сумасшедшим или не был, а я не оставлю его тело стражам порядка, чтобы они зарыли его, как собаку, или бросили непогребенным, или повесили на дереве. Поднимем его на мешках и отнесем в каменоломню. Там мы похороним его с почестями, когда прискачут туда парни на конях с красными веревками в руках.

Нэнни накрывает Мартина бархатным плащом. Они поднимают его и уносят с пением:

Надежда наша умерла, и на душе темно,
Наш вождь оставил нас, и что мы без него?

ОТЕЦ ДЖОН. Он ушел, и теперь мы не узнаем, откуда ему было видение. Я уж точно не узнаю, но вот мудрые епископы…

ТОМАС (берет в руки флаг). Всю жизнь я воспитывал парня, а он пошел своей дорогой, непонятной дорогой. Не понимаю я этот мир, каким бы ни сотворил его Господь.

ЭНДРЮ. Беда всегда приходит к тем, кто слишком глуп или слишком умен. Держите про себя, что знаете, и втайне делайте, что хотите. Если вы это запомните, то во всем мире будет тишь да благодать.

КОНЕЦ

Актриса-Королева 1922

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Десима.

Септимус.

Нона.

Королева.

Премьер-министр.

Епископ.

Режиссер.

Буфетчик.

Старый попрошайка.

Старики, Старухи, Горожане,

Крестьяне, Актеры и т. д.

Сцена I: Перекресток трех улиц

Сцена II: Тронная зала

Сцена I

Трехсторонний перекресток. Открытое пространство. Одна из улиц просматривается довольно далеко, она поворачивает, и видна голая стена, освещенная фонарем. На фоне этой стены видны головы и плечи двух Стариков. Они высовываются из верхних окон домов, стоящих напротив друг друга по обе стороны улицы. На них шаржированные маски. Немного ближе к одной из сторон сцены большой камень, с которого садятся на коня. На дверях дверные молотки.

ПЕРВЫЙ СТАРИК. Видишь королевский замок? У тебя глаза получше.

ВТОРОЙ СТАРИК. Только то, что над крышами домов, ведь он стоит на горе.

ПЕРВЫЙ СТАРИК. Уже светает? Башню видишь?

ВТОРОЙ СТАРИК. Башню-то вижу, а вот наши узкие улицы еще долго будут темными. (Пауза.) А ты слышишь что-нибудь? У тебя-то слух получше.

ПЕРВЫЙ СТАРИК. Нет. Все тихо.

ВТОРОЙ СТАРИК. Человек пятьдесят прошло час назад, целая толпа, и шли они торопко.

ПЕРВЫЙ СТАРИК. Ночью было тихо, ни шепотка, ни вздоха.

ВТОРОЙ СТАРИК. И видно никого не было, кроме старого пса буфетчика, который только что вылез из мастерской бочара Малачи.

ПЕРВЫЙ СТАРИК. Тихо. Я слышу шаги людей. Их много. Наверно, идут сюда. (Пауза.) Нет, пошли другой дорогой. Миновало.

ВТОРОЙ СТАРИК. Молодые задумали какое-то озорство – и молодые, и немолодые.

ПЕРВЫЙ СТАРИК. Почему им не лежится в постели? Почему им не поспать семь часов, восемь? Хорошо было, когда я мог спать восемь часов. И они тоже узнают цену сну, когда им стукнет почти девяносто.

ВТОРОЙ СТАРИК. Им так долго не прожить. У них нет нашего здоровья и нашей силы. Они быстро изнашиваются. Все время о чем-то волнуются.

ПЕРВЫЙ СТАРИК. Тихо! Я опять слышу шаги. Они приближаются. Лучше нам убраться. Мир стал злым, и никогда не знаешь, что тебе сделают или скажут.

ВТОРОЙ СТАРИК. Да. Надо закрыть окна и сделать вид, будто мы спим.

Головы стариков исчезают. Вдалеке слышен удар дверного молотка, потом все тихо, потом удар слышен совсем близко. Опять воцаряется тишина. И через некоторое время показывается Септимус, красивый мужчина лет тридцати пяти. Он едва стоит на ногах, так он пьян.

СЕПТИМУС. Отвратительное место, нехристианское место. (Колотит молотком.) Открывайте, открывайте. Я хочу спать.

Третий Старик высовывается в окно, тоже на верхнем этаже.

ТРЕТИЙ СТАРИК . Ты кто? Чего тебе надо?

СЕПТИМУС. Септимус я. Жена у меня плохая, поэтому я хочу, чтобы меня впустили и дали мне поспать.

ТРЕТИЙ СТАРИК. Ты пьян.

СЕПТИМУС. Пьян! И ты бы пил, будь у тебя такая жена.

ТРЕТИЙ СТАРИК . Проваливай.

Он закрывает окно.