Пьесы

СЕПТИМУС. Неужели в этом городе нет ни одной христианской души? (Стучит дверным молотком в дверь Первого Старика, но ответа нет) Никого? Все умерли или тоже напились – из-за плохих жен! Но одна-то христианская душа должна найтись.

Колотит дверным молотком в дверь по другую сторону сцены. Старуха высовывается в окно.

СТАРУХА (визгливо). Кто это там? Чего надобно? Случилось что?

СЕПТИМУС. Да, так и есть. Случилось. Моя жена спряталась, или убежала, или утопилась.

СТАРУХА. Какое мне дело до твоей жены? Ты пьян!

СЕПТИМУС. Ей нет дела до моей жены! А я говорю тебе, что моя жена должна по приказу Премьер-министра в полдень представлять в большом зале Замка, а ее нигде нет.

СТАРУХА. Уходи! Уходи! Говорю тебе, уходи. (Закрывает окно.)

СЕПТИМУС. Так тебе и надо, Септимус, а ведь ты играл перед Кубла-ханом! Септимус! Драматург и поэт! (Старуха опять открывает окно и выливает из кувшина воду на голову Септимусу.) Вода! Я весь мокрый. Придется спать на улице. (Ложится.) Плохая жена… У других тоже плохие жены, но им не приходится спать на улице под открытым небом, да еще облитым холодной водой из кувшина, целым водопадом холодной воды из кувшина, им не приходится дрожать от холода на рассвете, им нечего опасаться, что на них наступят, о них споткнутся, их покусают собаки, и все оттого, что их жены куда-то спрятались.

Появляются двое Мужчин примерно такого же возраста, как Септимус. Они стоят, не шевелясь, и глядят на небо.

ПЕРВЫЙ МУЖЧИНА. Знаешь, друг, тот невысокий, со светлыми волосами, – девчонка.

ВТОРОЙ МУЖЧИНА. Никогда не доверяй тем, у кого светлые волосы. Я всегда смотрю, чтоб были каштановые.

ПЕРВЫЙ МУЖЧИНА. Слишком долго мы пробыли с ними – с каштановой и белокурой.

ВТОРОЙ МУЖЧИНА. На что ты смотришь?

ПЕРВЫЙ МУЖЧИНА. Смотрю, как первые лучи золотят башню Замка.

ВТОРОЙ МУЖЧИНА. Лишь бы моя жена не узнала.

СЕПТИМУС (cадится). Несите меня, ведите меня, тащите меня, толкайте меня, катите меня, волочите меня, но доставьте меня туда, где я мог бы от души выспаться. Отнесите меня в конюшню – Спасителю понравилось в конюшне.

ПЕРВЫЙ МУЖЧИНА. Ты кто? Твое лицо мне незнакомо.

СЕПТИМУС. Септимус я, актер, драматург, на весь мир знаменитый поэт.

ВТОРОЙ МУЖЧИНА. Это имя, сэр, мне незнакомо.

СЕПТИМУС. Незнакомо?

ВТОРОЙ МУЖЧИНА. А вот мое имя не покажется тебе незнакомым. Меня зовут Питером Белым Пеликаном по самой знаменитой из моих поэм, а моего друга зовут Счастливым Томом. Он тоже поэт.

СЕПТИМУС. Плохие народные поэты.

ВТОРОЙ МУЖЧИНА. Ты бы тоже хотел быть известным, но у тебя не получается.

СЕПТИМУС. Плохие народные поэты.

ПЕРВЫЙ МУЖЧИНА. Лежи, где лежишь, если не желаешь быть вежливым.

СЕПТИМУС. Да плевать мне сейчас на все, кроме Венеры и Адониса, а также других планет на небе.

ВТОРОЙ МУЖЧИНА. Ну и наслаждайся один их обществом.

Мужчины уходят.

СЕПТИМУС. Ограблен, если так можно выразиться, раздет, если так можно выразиться, кровоточу, если так можно выразиться, – а они проходят мимо по другой стороне улицы.

Появляется толпа Горожан и Крестьян. Сначала их немного, потом все больше и больше, пока сцена не заполняется взволнованной толпой.

ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН. Вон лежит человек.

ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН. Отодвинь его.

ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН. Да это актер из труппы, которая живет в Замке. Они вчера приехали.

ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН. Пьян, наверно. Первая же телега с молоком его убьет или покалечит.

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН. Отодвиньте его в угол. Если мы и собрались пролить кровь, ему-то погибать ни к чему. Ненужная смерть может навлечь на нас проклятье.

ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН. Тогда помоги.

Они пытаются отодвинуть Септимуса поближе к дому.

СЕПТИМУС (бурчит). Не дают поспать! Толкают! Бросили на самых камнях! Нехристи!

Септимус лежит возле самой стены.

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН. Итак, мы друзья? Все согласны?

ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН. Эти люди пришли ночью из деревень. Им почти ничего не известно. Против они не будут, но хотят знать всё.

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН. Так оно и есть. Мы с народом, но мы хотим все знать.

ВТОРОЙ КРЕСТЬЯНИН. Мы хотим знать, но мы с народом.

Раздаются голоса: «Мы хотим все знать, но мы с народом», и проч. Все кричат одновременно.

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН. А ты, Крестьянин, когда-нибудь видел Королеву?

ПЕРВЫЙ КРЕСТЬЯНИН. Нет.

ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН. Наша Королева – ведьма, страшная бессмертная ведьма, и мы больше не хотим, чтобы она была нашей королевой.