Пьесы, памфлеты

Медли. Хоть весь зал свисти, ему нипочем, — совершенно бесстыжий малый! Я подобрал его специально для этой роли. Продолжайте, патриоты.

1-й патриот. Джентльмены, я считаю, что наша Корсика в скверном положении. Мы не воюем, и поэтому я не буду утверждать, что мы находимся в состоянии войны. Но угроза войны все время висит над нами. А ведь иной раз предчувствие какой-нибудь напасти хуже ее самой. И чем ожидание войны лучше самой войны? Со своей стороны скажу, прямо скажу: будь что будет, а я пью за мир!

Медли. Этот джентльмен — патриот-пустомеля. Он пьет за свою страну и кричит о ней, но никогда ради нее палец о палец не ударит. Второй — осторожный патриот.

2-й патриот. Вашу руку, сэр. В том, что вы говорите, есть доля правды. Я готов поддержать вас от всей души. Но пусть это останется между нами.

3-й патриот. Послушайте, джентльмены! Моя лавка — моя отчизна. Об успехах второй я сужу по состоянию дел в первой. Богатеет или беднеет моя страна, об этом я сужу по своему обороту. И я не могу согласиться с вами, сэр, будто война нанесла бы нам ущерб. Напротив, я считаю ее единственным условием процветания моей родины. Я веду торговлю саблями, и война обеспечит мне хорошие барыши. Поэтому я за войну!

Медли. Это своекорыстный патриот. А сейчас заговорит последний из патриотов, безразличный; это уже четвертая разновидность. Мне довелось в одном обществе встретить человека, который благоразумно заснул в начале драки и не просыпался, пока она не кончилась. Этот патриот ведет себя точно так же.

4-й патриот(просыпаясь). Пью за мир или за войну! По мне, все едино.

Сурвит. Поскольку этот джентльмен ни за тех, ни за других, мир отстаивают двое против одного.

Медли. А если ни те, ни другие не окажутся в большинстве? Вдруг я нашел способ примирить обе партии? Впрочем, продолжайте!

1-й патриот. Может ли тот, кому дорога Корсика, желать войны при теперешних обстоятельствах? Все мы жалкие бедняки! Разве это не так, спрашиваю я вас?

Все. Да, да!

3-й патриот. Что верно то верно! Этого никто не станет отрицать.

_{Входит Квидам.}

Квидам. Я отрицаю, сэр.

_{Все вскакивают.}

Не волнуйтесь, джентльмены, сядьте, прошу вас. Я пришел попросту выпить с вами стаканчик. Можно ли назвать Корсику бедной, когда есть на ней вот это? (Кладет на стол кошелек.) Не пугайтесь, джентльмены, это честное золото, уверяю вас. Вы все считаете себя жалкими бедняками, а я не согласен с вами, потому что все это — ваше. (Высыпает золото на стол.) Поделите поровну.

1-й патриот. А что мы должны за это делать?

Квидам. Говорить, что вы богаты, вот и все.

Все. И только! (Хватают деньги.)

Квидам. Ну, сэр, каково теперь ваше мнение? Скажите откровенно!

1-й патриот. Что же, скажу. Можно ошибаться по неведению. Но тот, кто сознательно говорит неправду, — мерзавец. Признаюсь, сэр, я считал нас бедняками, но вы убедили меня в обратном.

Все. Мы все убедились!

Квидам. Значит, вы честные ребята. Пью за ваше здоровье! И раз бутыль опустела, к черту печаль, отбросьте заботы! А ну-ка, попляшем! Я буду вам подыгрывать на скрипке.

Все. Идет!

1-й патриот. Начинайте, пожалуйста. Мы готовы повторять каждое ваше движение.

_{Танец. Квидам, танцуя, удаляется со сцены, за ним следуют танцующие.}

Медли. Вы, быть может, не поняли, что я хочу сказать при помощи этого танца?

Сурвит. Что же?

Медли. У моих патриотов дырявые карманы, сэр. Скрипачу Квидаму это известно, и он их нарочно заставляет плясать, пока деньги не высыплются; тогда он подбирает их. Вот и получается, что Квидам не теряет и полушки от своих щедрот. Напротив, он даже попивает винцо задаром, а бедный народ — увы! — расплачивается по счету из своего кармана. Эта пантомима, сэр, кажется мне чрезвычайно удачной. Она тонко пародирует плутов, которых великий Лан[166] показывал в своих дивертисментах. И так кончается моя пьеса, мой фарс или как вам угодно будет ее назвать. Могу ли я надеяться на одобрение вашей светлости?

Даппер. Очень мило, очень, очень мило!

Медли. В таком случае, милорд, позвольте мне рассчитывать на вашу поддержку, ибо в Лондоне вещи не всегда оцениваются по достоинству. Если вы введете меня в моду, милорд, я вечно буду вам обязан. А вы, мистер Сурвит, надеюсь, поможете мне завоевать расположение критики, избавив от ученых статей, где доказывается, что трехактный фарс и построенная по всем правилам пьеса в пяти действиях не одно и тоже. Наконец, я обращаюсь к вам, незнакомые джентльмены, почтившие мою репетицию своим присутствием, и к вам, сударыни, независимо от того, поклонницы ли вы Шекспира, или Бомонта и Флетчера[167]. Я надеюсь, что вы будете судить о моей репетиции не слишком строго.