Петербург в произведениях поэтов «Золотого» и «Серебряного» века русской литературы

Опять мороз! И ветер жжёт
Мои отвыкнувшие щёки,
И смотрит месяц хладноокий,
Как нас за пять рублей влечёт
Извозчик, на брега Фонтанки…
Довёз, довлёк, хоть обобрал!
И входим мы в Петровский зал,
Дрожа, промёрзнув до изнанки.
Там молодой штейнерианец
(В очках и лысый, но дитя)
Легко, играя и шутя,
Уж исполнял свой нежный
танец.
Кресты и круги бытия
Он рисовал скрипучим мелом
И звал к порогам «оледелым»
Антропософского «не я»…
Горят огни… Гудит столица…
Линялые знакомы лица, —
Цветы пустыни нашей невской:
Вот Сологуб с Чеботаревской,
А вот, засунувшись за дверь,
Василий Розанов и дщерь…
Грустит Волынский, молью трачен,
Привычно Ремизов невзрачен,
След прошлого лежит на Пясте…
Но нет, довольно! Что так
прытко?
Кончается моя открытка!
Домой! Опять я в вашей
власти —
Извозчик, месяца лучи
И вихря снежного бичи.

Сергей Горный (1882–1948)

Настоящее имя Александр Андреевич Оцуп. Поэт, пародист, прозаик, журналист. С золотой медалью окончил Царскосельскую Николаевскую гимназию, затем с отличием – Горный институт. Первые публикации состоялись в 1906–1907 годах в сатирических журналах столицы. За пять предреволюционных лет издал в Петербурге четыре книги юмористических рассказов. Служил в армии Деникина, находился в плену у махновцев, имел штыковое ранение в живот. На английском корабле бежал из Новороссийска на Кипр. В 1922 году оказался в Берлине, где жил в течение нескольких лет. Здесь был редактором «Свободных мыслей» и журнала «Театр и жизнь». В двадцатых годах выпустил книги «Янтарный Кипр» и «Санкт-Петербург». В тридцатых годах жил в Париже, был сотрудником газеты «Последние новости».

Столица

Адмиралтейскою иглой
Холщёвый небосвод проколот,
Там выбивал чугунный молот
Петру гранитный аналой.
И Петропавловский собор
И исторические башни
Про день минувший, день
вчерашний
Ведут негромкий разговор.
Старообрядческий канон
Там слышен старых песнопений,
Скользят напудренные тени
Елизаветинских времён.
И к Таракановой княжне
Текут неторопливо воды,
И каземат глухие своды
Закрыл, как вежды, в полусне.
Там Пален даму пригласил
На бал с учтивостью манерной
И Павел замок Инженерный
Предсмертным криком огласил.
А в Императорском саду
Ковром подстриженная
травка,
И к ночи Зимняя канавка
Пророчит Невскую беду.
Там скачет всадник и бежит
Пугливо пушкинский Евгений,
От Ладоги и наводнений
Столица под водой лежит.
Христова воскресенья храм
И бомба близкого прицела:
Полуразорванное тело —
Угроза будущим царям.
Там занесён татарский кнут
И, кажется, что очень скоро
По Зимнему Дворцу «Аврора»
Прощальный сделает салют.
Но Золотой Орды не трусь!
Пускай повыжжены колосья
Пусть головою гложет пёсьей
Опричнина Святую Русь.
За годом пусть уходит год,
И Град Петра в оцепененье,
И всё ж Христова Воскресенья
Распятая столица ждёт.

Валентин Горянский (1887–1949)