Петербургские крокодилы

Прошло несколько секунд томительного ожидания. Капитан решительно повернул ключ в замке, и взялся за ручку, но в ту же секунду среди кассы, как раз против груди его, открылось круглое отверстие, и раздался не громкий, но отчетливый звук спускаемой пружины, что-то свистнуло в воздухе, и капитан с болезненным стоном, сжимая обеими руками грудь, повалился на пол… Секретный механизм сделал свое дело… духовое ружье, устроенное в кассе, должно было выстрелить, как раз в тот момент, когда отворялась касса неумелой или преступной рукой, и капитан, совершенно не ожидавший этого, был поражен на смерть… Немая свидетельница этой ужасной сцены, Юзя не знала, что ей делать… Она сознавала только, что надо бежать из этого проклятого дома, где всюду преступление, золото и кровь…

Первым инстинктивным движением её было броситься к капитану, но он, казалось, уже не узнавал ее… Он хрипел и задыхался от собственной крови, которая лилась теперь из горла и из большой сквозной раны на груди. Руки и ноги несчастного вздрагивали в предсмертных судорогах… Она поняла, что тут делать нечего, и как женщина, нервная и видавшая виды, сразу решилась действовать…

Ей надо было, во что бы то ни стало, выйти из этого дома раньше, чем смерть капитана станет известна, но как это сделать?! Конечно, можно было выйти через её комнату и зимний сад, имевший собственный подъезд. Но для этого надо было пройти через ту сторону комнаты, где лежал в агонии её бывший обожатель… Надо было перешагнуть через его труп… Два раза она делала несколько шагов по этому направлению, но невидимая сила отталкивала ее обратно… Наконец, она собрала, казалось, все силы души и одним легким прыжком перепрыгнула через умирающего и скрылась за дверью своего будуара.

Через десять минут, одетая, словно на прогулку по Невскому, в теплой бобровой шапочке и ловко сшитом бархатном пальто на соболях, она спокойно и не торопясь выходила из дверей малого подъезда, и, не прибавляя шага, дошла до угла улицы. Но едва дом и подъезды скрылись из её глаз, движения её переменились, она быстро дошла до угла Садовой и Невского, не торгуясь села на первого попавшегося лихача и помчалась на варшавскую железную дорогу… Как раз было время, кассир был готов затворить кассу, и выдавши ей билет до Варшавы, предупредил, что багажа уже не примут…

Обрадованная удачей, Юзя бросилась на дебаркадер, и заняла место в купе первого класса. Занять отдельное купе она не успела, раздался третий звонок, и локомотив, сигналя и фыркая, потащил поезд все с более и более увеличивающейся быстротой…

Вся озабоченная одной мыслью, не опоздать на поезда, Юзя не заметила, что от самого дома за ней следил какой-то мужчина, плотно закутанный в енотовую шубу. Он следовал за ней пешком, мчался по её следам на другом лихаче, и наконец, без колебания, подбежал к массе, едва она отошла, и взял билет на Варшаву… Сомнения быть не могло, это была погоня… Но с чьей стороны, и кто был этот человек?

Чтобы не томить больше любознательность читателя, мы можем сказать, что в этот человек был никто иной, как Рубцов, поклявшийся отомстить Клюверсу и Юзе за измену и арест.

Глава III В вагоне

Юркнув в вагон, Юзя поместилась в небольшом отделении для некурящих и осмотрелась. В отделении, кроме неё, было еще двое пассажиров: какая-то, чахоточного вида, молодая, но крайне некрасивая женщина и высокий, сутуловатый мужчина еврейского типа. Теперь Юзе было нечего бояться, даже телеграф не мог передать приказания об её задержании. С той минуты, как Юзя оставила дом Клюверса, Юзефы Корицкой уже не существовало. У неё в сумке лежал самый законнейший паспорт, на выезд за границу вдовы дворянина Цецилии Абрамович, добытой ей еще заблаговременно миллионером, и кто бы мог, кроме лиц раньше ее знавших, предполагать и отыскивать Юзефу Игнатьевну Корицкую под этим новым именем?

Быстро мелькали мимо окон телеграфные столбы, версты, сторожевые будки, изредка поезд останавливался на несколько мгновений и снова летел дальше, среди оглушительного шума и грохота. В Пскове на поезд прибавилось много пассажиров, и Юзя едва могла уберечь место рядом с собой, чтобы хоть как-нибудь провести ночь. Но наплыв был только временный, и уже задолго до Динабурга она осталась совершенно одна в купе, и очень обрадовалась, когда к ней ввалился еще пассажир, весь закутанный в енотовую шубу, и сел насупротив. Юзя вообще боялась одиночества и, наслышавшись о случаях воровства на железных дорогах, трусила оставаться одна в вагоне.

Вошедший к ней господин, поместившись в темный угол купе, казалось, тотчас же задремал, и действительно, не прошло и десяти минут, как его равномерный храп порой слышался из-за шума поезда.