Петля

Ни одного изъяна. Сердце вдруг забилось быстрее. Мной опять овладело странное волнение от его близости, участилось дыхание. Я не понимала, почему испытываю эти противоречивые эмоции. Никогда раньше я не чувствовала ничего подобного. Есть четкие рамки — либо ты ненавидишь человека, либо он тебе нравится. А мне нравился тот, кого я ненавидела и боялась.

— За свои поступки нужно отвечать, — сказал Воронов, а у меня внутри все похолодело. Мне было страшно, и в то же время меня завораживал его взгляд и животная энергия. Власть, которая порабощала. Я никогда не встречала мужчину настолько сильного, кроме отца… и сейчас словно попадала под его влияние, ощутимое на физическом уровне. А воспоминания о прикосновениях горячих мужских пальцев заставили напрячься. В его обсидиановых глазах тогда появился странный блеск. Те самые всполохи пламени подо льдом. От них стало так горячо, что я ощутила тяжесть внизу живота.

Сейчас, стоя совсем рядом, глядя на его сильную шею в распахнутом вороте темно-бордовой рубашки, руки, сложенные на груди, дорогие часы на запястье и обручальное кольцо… я вдруг поняла, что его тогда вывело из равновесия — то, что я сказала о его жене. А мне плевать. Если я смогла сделать ему больно — это уже моя победа. Выхлестнула ледяную глыбу на эмоции, и пусть не пугает меня. Я не безропотная овца, пусть мне и страшно до лихорадки.

— Итак, Александра, молчание — знак согласия. Я хочу, чтобы ты поняла — больше никто не станет терпеть твои выходки. Ты — заложница, и я решаю, как с тобой поступить, если мне не понравится, как ты дышишь или смотришь на меня.

— И вы решили сделать из меня наркоманку, потому что вам не понравилось, как я с вами разговариваю?

— Верно. Именно поэтому. Однако ПОКА из тебя никто не сделал зависимую, но это вполне реально — стоит мне решить, что это отвечает моим интересам. Теперь я хочу, чтоб ты усвоила некоторые правила пребывания в этом доме. От них будет зависеть и твоя жизнь, и твое положение здесь.

— Мне потом экзамен сдать на знание свода законов в графском имении?

Он проигнорировал мой тон. Уже в который раз я замечала, что ему наплевать на мою заносчивость. Я как будто колю камень и ломаюсь сама.

— Надо будет — сдашь, еще и практическую часть отработаешь, — ответил он и обвел меня взглядом, от которого мне захотелось еще плотнее обхватить себя руками.

— Запоминай, Александра. У тебя с памятью все хорошо?

— Не жаловалась до сегодняшнего дня. Если только та дрянь, что мне кололи, не изменила что-либо в моих мозгах.

— ЭТА дрянь не изменила, но есть тысячи других способов превратить тебя в растение. Покорное, милое, комнатное растение. Так вот, это означает — ты не пытаешься связаться с Ахмедом. Любое приближение к телефону равносильно побегу, и тебя сурово накажут. Только на этот раз ты будешь сидеть в подвале, обколотая героином. Три укола, этого достаточно. Попытка выйти за периметр без моего приказа и без сопровождения — тоже самое. Не зли меня, Александра, ты плохо знаешь, с кем связываешься. Не вынуждай меня калечить тебя, калечить твою жизнь и применять к тебе те методы, которые применяет твой отец — например, отрезать тебе язык. Кем ты станешь без языка и без голоса, Лекса?

Пока он говорил, его собственный голос ни разу не сменил тембр. Звучал на одной тихой ноте. Это вводило в страшный диссонанс — словно вам зачитывали приговор под безумно красивую музыку. Вам нравится музыкальное сопровождение, но сами слова заставляют содрогаться от страха.

— Что еще вы сделаете со мной? — так же тихо сказала я. — Отрежете язык? Лишите голоса? Превратите в наркоманку? Как долго я вообще буду здесь находиться? Вам нравится издеваться надо мной и ломать меня?

По мере того, как я говорила, мною овладевало отчаяние. Невероятное глухое отчаяние, от которого начало першить в горле и саднить в груди. Я вдруг стала осознавать, насколько все серьезно и надолго. Неужели он говорит правду, и я обречена сидеть в этом доме и бояться собственной тени?

— Что лично я вам сделала? Почему я, черт возьми? Я жила своей жизнью, никого не трогала. Какого черта вы не мстите моему отцу лично? Боитесь его?

Воронов наклонился и поднял с пола коробку, поставил на стол.

— Подойди ближе. Здесь подарок от твоего отца.

Я в нерешительности подошла.

— Можешь открыть.

Когда сбросила крышку — от неожиданности вскрикнула, попятилась назад, но он схватил меня за руку и подтащил к столу.

— Узнаешь это ухо? Вот это ухо с рваной мочкой? Конечно узнаешь, Александра. Да, это ухо начальника твоей охраны. Сами, да? Твой отец чтил и любил его. Так вот, он отрезал ему ухо, потому что я попросил. Очень вежливо попросил его прислать мне вот такой подарок, либо он взамен получит твое. Ты понимаешь, что это означает, да, Александра?