Петля Арахны (СИ)

— Да, это была я, Люциус! — в глазах её сверкнул огонь. — Я лично обратилась тогда твоей грязнокровкой! Мирелла достала мне клок её отвратительных колючих волос в ту ночь, когда ты решил напоить Ральфа слабительным, и я воспользовалась ими, как только настал нужный момент… Не правда ли, я была очень убедительна в роли твоей разочарованной жены?.. Мирелла при всех её актёрских талантах, никогда бы не справилась с нею! Она никогда не смогла бы сыграть то страшное чувство опустошения и отчаяния, которое так хорошо было знакомо в своё время мне!.. И если бы эта подлая дрянь не отважилась тогда повести собственную игру, знаешь, что бы я сделала, Люциус? — ноздри её раздулись, и она произнесла дрожащими губами: — Я бы явилась в наш с тобой дом в облике твоей поганой грязнокровки, и довела бы тебя до такого измождения, что ты и сам себе в тот вечер накинул бы на шею петлю.

Люциус выдохнул. В глаза ему отчего-то будто бы попал песок, и он невольно отвернулся от этого пристального, пылающего уже совсем нескрываемой ненавистью взгляда Нарциссы.

— Она простила меня тогда, — тихо сказал зачем-то он, едва узнавая собственный осипший голос. — В отличие от тебя… Она меня простила.

— А тебе когда-то было нужно моё прощение? — спросила Нарцисса.

— Нет, твоё мне было не нужно, — сказал он и, вновь посмотрев на неё, добавил: — А знаешь, что Гермиона сказала мне в тот день, после нашего с ней примирения?.. Она сказала мне, что я хороший.

— Хороший? — губы Нарциссы расплылись в улыбке. — Ты?

— Да, — выдохнул Люциус, веки его дрогнули, и Нарцисса, прижав к губам пальцы, всхлипнула, закатываясь долгим, заливистым смехом; звонким и почти ребяческим; на глазах у неё даже проступили слёзы.

Люциус невольно рассмеялся и сам, не отрывая от её раскрасневшегося лица глаз и силясь вспомнить, слышал ли он вообще когда-нибудь её смех?.. А потом Нарцисса остановилась, вздохнув глубоко и удовлетворённо — такого вздоха Люциус от неё тоже никогда в своей жизни не слышал.

— Я скучала, — произнесла она, всё ещё с налётом улыбки, глаза её теперь искрились, хотя и было в этом их блеске что-то не вполне здоровое.

— Я тоже, — прошептал он, ощущая, как на душе у него становится отчего-то вдруг очень легко, и, прикрыв глаза, он с придыханием произнёс: — И теперь я с ещё большим удовольствием, посмотрю на то, как ты сгниёшь в тюрьме, подлая сука.

Тишина, которая повисла в комнате на этот раз, была гробовой. Рот у Нарциссы приоткрылся от удивления, и она на мгновение забыла даже как дышать. Люциус расплылся в улыбке, смеряя её окаменевшее лицо презрительным взглядом.

— Непривычно, да? — заметил он, всё ещё ощущая, эту удивительную свободу воцарившуюся в самом центре его груди, будто камень, который висел у него там долгие-долгие годы, позволено ему было наконец снять. — О, Мерлин! — выдохнул он, касаясь пальцами губ. — Подумать только! Неужели я в конце концов сказал тебе это в лицо? Столько лет…

— Как-то это не по-джентельменски говорить такое леди, ты не находишь, Люциус? — приподняв бровь изрекла Нарцисса.

Выражение лица её теперь стало вполне ему знакомым: под нос ей будто бы подложили что-то отвратительно пахнущее, чего она никак не могла оттуда убрать.

— Проблема лишь в том, моя дорогая Нарцисса, — произнёс он, — что ты давным-давно никакая уже не леди… Да и я, к великой скорби моего почившего отца, джентльменом, так в своей жизни и не стал.

На этом он порывисто поднялся с места, и в комнату, как по команде вошли двое мракоборцев. Молча, они наставили на Нарциссу палочки.

— Люциус, — беспокойно произнесла она, грудь её стала вздыматься чаще.

— Нам пора с тобой наконец попрощаться Цисси, — сказал он, взирая на неё сверху вниз. — Жаль, что всё так вышло… Жаль…

Нарцисса испуганно посмотрела на мракоборцев, а потом снова на Люциуса, после чего вскочила с кресла, и из направленных на неё палочек мгновенно вылетели верёвки, туго связавшие ей запястья.

— Люциус! — испустила она; лицо её совсем побледнело. — Не… не позволяй им!

— Я не понимаю, чего ты хочешь от меня теперь? — бросил он.

— Помоги мне, Люциус! — капризно сказала она, сдвинув брови — действие веритасерума очевидно закончилось. — Ты что, позволишь им сделать это? Позволишь им забрать меня? Вспомни через что мы вместе прошли! Вспомни всё, что я сделала для тебя! Как я выгораживала тебя все эти годы!

— Да, — кивнул Люциус. — Я помню всё, что ты когда-либо делала для меня… или для себя, что не так уж и важно сейчас, и я, бесспорно, благодарен тебе за всё это, однако, единственное, что я могу сделать теперь, так это бесконечно сожалеть о тех тяжёлых разочарованиях, доставленных тебе нелёгкой жизнью в браке со мной. Изощрённость и коварство твоего плана, превзошли всё, что когда-либо мог придумать я сам, и мне жаль, что я никогда, очевидно, не был даже и способен стать для тебя тем мужем, которого ты в действительности была достойна…

В глазах Нарциссы промелькнул ужас, и она метнулась в его сторону, но мракоборцы сейчас же дёрнули за концы верёвок, удерживая её.