Петля Арахны (СИ)

— Что же нам делать? — Гермиона обратила на него обеспокоенный взгляд. — Мы же не можем просто так их отослать назад, сказав, что передумали?

— А почему бы собственно и нет? — хмыкнул Люциус. — Завтра же объявлю этому старому авантюристу, что мы не нуждаемся ни в его присутствии здесь, ни в его деньгах…

— Но, Люциус! Ты столько месяцев работал над тем, чтобы всё это случилось! Вернуться теперь к исходной позиции, пытаться найти нового спонсора, способного покрыть все расходы было бы слишком опрометчиво!

— Наша ситуация не столь критична. У нас есть несколько постоянных спонсоров и инвесторов, за счёт которых мы продержимся какое-то время. Мы можем также частично приостановить сейчас благотворительную деятельность и сконцентрироваться на развитии коммерческих подразделений…

— Но тогда теряется весь смысл Фонда! — щёки Гермионы вспыхнули от волнения. — Мы просто не можем поступать в ущерб нашим благотворительным проектам!

— Что ж, — сказал тот с нажимом. — Тогда, очевидно, мы не можем так просто избавиться от Кербероса. До тех пор, во всяком случае, пока мне не удастся стрясти с него необходимое нам количество денег.

— В конце концов, всё почти решено, не так ли? — Гермиона провела рукой по его груди, поглаживая пальцами пару искусно вышитых на лацкане халата змей. — Нам нужно потерпеть всего каких-то два месяца! Что они с Миреллой могут сделать нам за это время? Да и мы с тобой не так просты, как может показаться… Я уже попросила Гарри раздобыть всю возможную информацию об этом греке и о перемещениях Миреллы за последние несколько лет. Если они и затевают что-то неладное, то мы раскусим их гораздо раньше, чем они сумеют опомниться!

— Меня впечатляет твой оптимизм, — приподнял бровь Люциус.

— А ещё я подумала, что нам стоит написать о приезде Миреллы Северусу. В конце концов, они с Ральфом были друзьями в школе…

— Это я уже сделал, — кивнул Люциус. — Северус будет на ужине в эту субботу в качестве эксперта по зельеварению. Он расскажет Керберосу о сложности создания противокошмарных зелий, а заодно и с Миреллой поговорит…

— И ещё, Люциус, я хотела тебя кое о чём попросить, — Гермиона стала вдруг очень серьёзной. — Пожалуйста, не угрожай ей больше…

— Я и не угрожал ей, — он возвел глаза к потолку. — Мы просто поболтали по старой памяти.

— Интенсивность её синяка, говорит об обратном, — спокойно заметила Гермиона. — И если ты будешь продолжать в том же духе — даже если у неё и нет никаких злых намерений, они смогут у неё появиться. Как минимум, она способна повлиять на решение этого старика в отношении нашего Фонда, и мы попросту потратим на него наше время зря.

— Мне ещё надо постараться сдержать себя в руках в следующий раз, когда он снова назовёт меня своим «юным другом», — выплюнул Люциус.

Гермиона тихо рассмеялась, прижимаясь к его груди.

***

Этой ночью Люциус не мог сомкнуть глаз. Всматриваясь в призрачные блики на потолке их с Гермионой спальни, он вспоминал время, пришедшееся на самый пик его молодости, когда он уже, казалось, остепенился, но скука, доставляемая ему этой самой степенностью, ещё была до крайности невыносима.

Люциусу тогда было тридцать два года. К тому времени он был уже более шести лет женат и имел сына. Безумные выходки его юности остались позади и он, признаться, немало тосковал по ним, хотя и понимал, что новый уклад, наступивший после падения Тёмного Лорда, уже не позволял ему быть столь же безрассудным и дерзким. Пытки магглов теперь жестко карались и могли грозить Азкабаном, которого он и так избежал практически чудом, а иных развлечений, способных сравниться с этим занятием по доставляемому ему азарту, он будто бы и не знал вовсе.

Так, лениво и размеренно текла его жизнь. Нарцисса целыми днями занималась Драко, а сам он посещал закрытые загородные клубы чистокровных волшебников, где коротал дни за бокалом огневиски, игрой в воздушное поло, для которой выбирал себе только породистых этонских пегасов, и одноразовыми встречами с приглянувшимися ему дамами, происхождение которых, в отличие от крылатых коней, заботило его несильно. Временами, когда Нарцисса забирала сына на выходные к своим родителям, Люциус устраивал в Малфой-мэноре «Званые вечера», на которые приглашал своих друзей, тех из них, кто также как и он избежал заключения. Вечера эти проходили под лозунгом вседозволенности и разврата, когда приглашённые, да и сам хозяин дома, могли наконец скинуть с себя надоевшие им маски благообразности и высвободить старательно сдерживаемый душевный пыл.