Петля Арахны (СИ)

— И всё же, его постоянные рассказы о вас, были невыносимы… К пятому курсу, они так сильно набили мне оскомину, что я готов был на любое безумство, дабы прекратить это. Я сопереживал своему сыну, если хотите… Я мечтал, чтобы самым умным был он и невольно стал и сам предаваться мыслям о вас. Я размышлял над тем, что бы сделал на его месте, к каким хитростям стал бы прибегать, учись я снова в Хогвартсе и встреться с вами лично… И абсурдные фантазии эти оказались так соблазнительны, что я стал даже завидовать ему. Тому, что он ещё совсем мальчик, и может так остро, так отчаянно переживать все свои взлёты и падения, что способен ещё на столь широкий спектр искренних эмоций, который в нём вызывало это ваше своеобразное соперничество. И что у него есть вы… Такая интересная, такая невозможная…

Пальцы его заскользили по коже её щек, подбородку, медленно спускаясь к небрежно заправленному под мантию воротничку блузки, который скрывал ключицы и впадинку между них. Ниже находились два вздымающихся от её учащённого дыхания бугорка, и Люциус погладил их, ощущая, что под всеми этими слоями ткани на Гермионе не было белья. Дыхание у него на мгновение перехватило, и он даже прикрыл глаза, настойчивее проводя по её груди рукой. Гермиона затрепетала, так правдоподобно, так робко.

— Примерно в тот момент я и понял, что Драко не заинтересован в вас, — продолжил он. — Если бы он питал к вам какие-то чувства, то не ждал бы так долго. Я бы не ждал… Единственной бедой моей было только то, что вам было всего лишь шестнадцать лет и то, что представлялось возможным в моих невинных фантазиях, в действительности носило характер весьма опасный… Несмотря на всю мою аморальность и распущенность, я всё же никогда не испытывал, болезненного влечения к не вполне созревшим человеческим созданиям. Я развратник, но не растлитель…

Пальцы его тем временем развязали шнуровки её мантии, позволяя ему добраться до маленьких простых пуговичек её блузки. Он начал медленно расстёгивать их, мгновение за мгновением, оголяя её грудь. Наконец он с наслаждением запустил руки ей под блузку, нежные сосочки скользнули по коже его ладоней и он сжал их.

— М-мистер Малфой, — прошептала Гермиона. — Что вы делаете?

Губы Люциуса расплылись в широкой улыбке, и он вновь заговорил:

— Меня всегда привлекали уже взрослые и опытные дамы, способные удовлетворить ряд моих желаний в полной мере, без лишней необходимости тратить время на их «обучение». И всё же вы меня привлекали. Вы странным образом волновали меня, не столько ещё как женщина, конечно, сколько как феномен. Меня интересовала ваша судьба. Ваш жизненный путь. Я так хотел приложить к нему руку…

Он склонился к самому её уху и прошептал:

— Я так хотел вмешаться в него… Неважно как, но я мечтал сыграть в нём свою роль. Отчего-то я был уверен, что я должен сделать это когда-нибудь. Что всё это неспроста, и что судьба ещё сведёт нас с вами однажды. Рано или поздно. В мире… или на войне…

Люциус с шумом втянул носом её запах и в следующее мгновение прижался щекой к её щеке, касаясь её уголком своего рта.

— И несколько раз, мне это почти удалось, — продолжил он. — Дважды, я мог бы оказать влияние на твою судьбу. Один раз, мы должны были столкнуться в Отделе тайн. И я не мог упустить момент. Я был так взбудоражен тем, что мне, возможно, удастся захватить тебя в плен…

Гермиона невольно дёрнулась. Очевидно, он затронул тему, которой она боялась больше всего, и Люциус только крепче сдавил её в своих руках.

— Высшие Силы видят, я не знаю, что делал бы с тобой в том случае и, слава Мерлину, что планы мои тогда были сорваны, — прошептал он. — Знаю я только то, что никому другому я бы не позволил к тебе притронуться… Нет. Я бы не посмел. Ты по моему разумению уже тогда принадлежать должна была только мне. Эти мысли, надо сказать, не были ещё вполне оформленными в моей голове. Я жил инстинктами… Посмел бы я причинить тебе тогда боль? Позволил бы я себе сделать с тобой нечто, чего бы ты не хотела?.. Не знаю.

Он мотнул головой, вновь выпрямляясь за её спиной в полный рост и кладя руки ей на плечи.

— Спустя два года, однако, шанс представился мне вновь. Это почти случилось. Пленённую, тебя привели в мой дом, вот только время это было совсем не подходящее. Я был тогда уже совсем другим. Я был разбит, обезоружен, раздавлен… Думал только о себе, только о том, что будет с моей семьёй… Мысли о тебе из-за всех случившихся событий рассеялись, превратившись в облако бесплотных и глупых грёз, о которых, кажется, я и вовсе забыл на какое-то время… И, как же страшно я был взволнован и даже возмущён, когда уже после войны Северус впервые рассказал мне о ваших с ним отношениях!

Не удержавшись видно от удивления, Гермиона порывисто обернулась, обратив на Люциуса свой изумлённый взгляд. Он слабо улыбнулся ей.