Петр Алексеевич и Алексей Петрович. Исторический роман. Книга первая

На ум пришло сравнение с боярами, также глубоко затаившимися и ждущими удобного моменту, чтобы напасть на царя. После того каждое появление паука вызывало у государя омерзение и внутреннюю тревогу. Тараканов он не переносил вследствие того, что своими черными спинами они напоминали пауков, а своей неистребимостью, неуправляемостью и многочисленностью вызывали к памяти проблемы со стрельцами и прочими смутьянами.

«Не может того быть! – однажды воскликнул ярый поклонник царя, – чтобы великий и неустрашимый сей герой боялся такой малой гадины – тараканов!». Оказывается, бывает. Более того, при виде сих насекомых с царем мог случиться припадок, как с трусливой женщиной. Потому, ежели царь путешествовал по России, то спал или в палатке, или ему рубили новую избу, понеже невозможно в русских деревнях найти жилье без тараканов. Посему денщикам строжайше предписывалось оберегать помещения от злейших врагов царского величества.

Петр еще немного поработал, затем по–скорому помолился перед иконой, подаренной еще матерью и с которой он не расставался ни при каких обстоятельствах, и быстро, совсем не по-царски шмыгнул под медвежью шубу, мысленно моля бога, чтобы тот послал ему несколько часов благословенного сна. Но дикие табуны прошлого тут же кинулись ему вдогонку, и бесплотная конница кошмарных сновидений стала терзать и упиваться его страхами.

Денщик продолжал бубнить, а Петр под шубой ворочался, метался, откинул шубу прочь, по его лицу метались следы страшных снов. Он вскрикивал, мычал, стонал, потом вдруг открыл глаза, осознанно посмотрел на капитана:

–-Хватит долдонить. Иди, проверь караулы. Да не ври, ежели спят. В коридоре пошагай, разомнись. Может, я еще засну.

–– Ваше величество, может водички подать?

–– Не лезь. Ванька начеку?

Орлов вскакивает с печи:

–– Так точно, Ваше величество.

Глава седьмая. Утро царя

Едва стало ободнять, а царь уже давно лежал с открытыми глазами. Чахлый, белесый, холодный свет проникал сквозь узкое оконце в низкую, темную горницу. Странно, однако, высоченный Петр почему-то любил приземистые, узкие помещения. Возможно, в них он чувствовал себя еще громаднее, еще весомее, еще значительнее. А возможно, сии помещения напоминали царю застенки, где он испытывал особое наслаждение.

В комнате душно, темно, вонько, как в берлоге; пахнет чем-то кислым, табачищем, вчерашним вином и водкой, вчерашней же закуской – крестьянин сказал бы кормом. В общем, привычно. Один из немецких держателей гостиниц как-то сказал, что с русского царя и его свиты надобно брать на шесть месяцев вперед, потому как после них полгода никто не хочет селиться в нумера.

Царь же чувствовал себя в привычной рабочей обстановке. Беда таилась в другом: не хотелось вставать. В такие сиротливые, беспросветные утра приходили такие же безрадостные мысли и настроения. Зачем вставать? Что хорошее принесет сей тусклый, печальный день? Все хорошее осталось в прошлом. Впереди только хвори да недуги, да бесконечная борьба, чтобы продолжить сию нищенскую жизнь. Несчастье то пришло со времени тяжелой, смертельной болезни в 1715 году, выдюжить тогда удалось, но жизнь стала унылой и бесцветной. Петр себя подбадривал: то возраст, болезни, ничего не попишешь, надобно бороться с хандрой, но бороться становилось все тяжелей. Конечно. и возраст, и болезни – все так, но было и нечто другое, пугающее более всего – царь чувствовал, что теряет вкус к жизни, появилась телесная усталость, тянуло все больше отдыхать, а душе отдыхать не хотелось, этого не принимал и его деятельный ум; дело помогало убегать от тяжких, гнетущих дум.

Вот и теперь Петр знал, что за окном непогода, ветрено, сыро, зябко. Когда-то сие только подстегивало его, бодрило, стремило вперед наперекор всему, а теперь не хотелось двигаться. Лекари признали у него болезнь почек, а почки зело не любят холода, стылости. Им подавай платок шерстяной, грелку, да и в тепле они не шибко стараются. Выпороть бы хорошенько сии почки, да не выпорешь. Опять надобно ехать на воды – пропади они пропадом! Малую нужду невозможно справить нормально: надобно применять катетер – длинную серебряную трубку, чтоб испустить мочу. Адская боль! А что делать? Не помирать же. Сейчас придет лекарь. Будет мучить. Сам себя пытаешь ежедневно. Как тут ни позавидуешь молодым своим денщикам – резвятся, как дети? когда государю невмочь.