Петр Грушин

Одновременно с этим выявлялась необходимость в еще более радикальном усовершенствовании «двухсотки». Достигнутая ею дальность перехвата становилась все более недостаточной. Еще в середине 1960‑х годов начали появляться сообщения о создании в США ядерной авиационной ракеты SRAM. Ее можно было запускать со стратегических бомбардировщиков на дальность более 200 км. Для разработчиков систем ПВО это означало, что рубеж борьбы с бомбардировщиками требовалось отодвинуть еще на сотню километров. К тому же развернувшаяся во Вьетнаме воздушная война все сильнее демонстрировала возможности самолетов новой профессии – постановщиков радиоэлектронных помех, которые были в состоянии радикально изменить картину боевых действий между самолетами и зенитными ракетами на расстояниях несколько десятков километров.

Ракете, которая предназначалась для использования в составе усовершенствованной С‑200, присвоили обозначение В‑880. Ее главными отличиями от предшественницы были наличие более совершенной головки самонаведения и использование ампулизированной жидкостной двигательной установки. Но внешне она мало отличалась – такие же четыре отделяемых ускорителя и цилиндрический корпус с треугольными крыльями. Не потребовалось переделок пусковых установок, транспортировочных устройств. Стартовая масса ракеты возросла всего на 400 кг, а вот другие характеристики… Дальность перехвата цели значительно превысила 200 км, высота перехвата более 30 км. Немаловажно и то обстоятельство, что ракету можно было передавать в войска почти «с колес».

Но без неожиданностей в испытаниях все же не обошлось. Начальник проектного отдела Б. Д. Пупков вспоминал:

«Уже после десятка успешных перехватов нам довелось столкнуться с очередным неприятным сюрпризом. При стрельбе ракетой на дальность более 100 километров головка самонаведения при сближении с целью переставала ее „видеть“. Причем подобный эффект стал повторяться от пуска к пуску – почти 20 ракет ушли „за бугор“. Нас всех неоднократно собирал Трушин, мы изучали различные гипотезы, выполняли разнообразные проверки. Но докопаться до причины столь странного поведения головки нам удалось далеко не сразу. И, как неоднократно бывало в подобных ситуациях, помог случай. После одного из очередных „ослеплений“ ракету, упавшую в степи, удалось отыскать и с пристрастием изучить то, что от нее осталось. Оказалось, что куски антенны головки были покрыты толстым слоем вязкой смолы.

Картина отказа тут же прояснилась – длительный полет со скоростью, почти в  6 раз превышавшей скорость звука, сопровождался интенсивным прогревом конструкции ракеты. Теплозащита корпуса вполне справлялась со своей задачей. Узким местом оказался стеклопластиковый обтекатель. Его возможностей по сдерживанию тепловых нагрузок хватало как раз на 100‑км полет по такой траектории, а дальше смола, входившая в состав материала обтекателя, начинала выпотевать, выделялся едкий газ, осаждавшийся на антенне, блоках аппаратуры. Как только слой смолы, покрывавшей антенну, становился достаточно ощутимым, головка переставала принимать отраженные от цели сигналы».

Начальник бригады проектного отдела Эдуард Матвеевич Чуев вспоминал: