Петр I

Затем Головин перешел к опасениям, как бы королева не миновала царя при заключении общего мира, хотя, по его уверению, государь никогда не признавал этих опасений, принимая в соображение свои добрые отношения к королеве и старинную дружбу, так прочно установившуюся между народами английским и русским. Что же касается до слухов, дошедших до царя, о нескольких выражениях, которыми будто бы обмолвился сэр Робинзон, до толков, помещенных в печати, и других частных сообщений, – государь всегда был уверен, что те или другие намерения известного характера приписываются ее величеству именно потому, что до сих пор царь постоянно доверялся дружбе королевы и принял ее посредничество при определении одной статьи последнего договора с королем польским. Затем Головин, в доказательство доверия, которое, по словам его, царь неизменно оказывал ее величеству, привел следующий факт:

Несколько месяцев тому назад в Москву явился французский посланник, сохраняя свой приезд в большой тайне, ни словом не предуведомив о своем прибытии, и от имени короля предлагал царю заключить выгодный союзный договор; предлагал добрые услуги и посредничество короля для заключения мира со Швецией под условием, чтобы царь отрекся от интересов и посредничества ее величества и ее союзников. Государь немедленно отправил его обратно с сухим отказом на оба предложения, заявив, что до сих пор не имел повода не доверять расположению своих старых друзей.

Заметив, что я в своих ответах умышленно избегаю слова «посредничество» и придерживаюсь исключительно общих уверений в дружбе и добрых намерениях ее величества, Головин счел нужным приступить ко мне более настойчиво и спросил, не имею ли я каких-либо особенных поручений именно по этому делу, по которому царь уполномочил его выслушать меня? Я ответил отрицательно, прибавив, что, по сведениям из лучших источников, для такого предприятия обстоятельства еще не достаточно назрели со стороны короля шведского. Головин возразил, что в Москве нимало не озабочены решениями и планами короля шведского, что «Господь, когда придет время, сокрушит гордыню и упрямство» (это его подлинное выражение), что в данную минуту царь желал бы только увериться в намерениях ее величества.

Далее он пустился перечислять действительные причины, вынудившие Россию начать настоящую войну со шведами: насильственный захват нескольких провинций, по справедливости принадлежащих государству Московскому; притеснения и обиды, которым подвергались русские купцы в шведских портах Балтийского моря; личные оскорбления, нанесенные царю в Риге, где с его послами обошлись как со шпионами, где он сам однажды подвергся опасности попасть в плен; когда же царь обратился к королю шведскому, требуя удовлетворения за эти обиды, король, вместо удовлетворения, издал декрет, в котором оправдывал и одобрял поведение губернатора, будто речь шла о споре между частными лицами из его подданных. Эти обстоятельства еще осложнились тем, что шведская печать продолжала отзываться о царе и его послах с крайнею непристойностью, несмотря на старание царя не допускать в издаваемых им актах ни малейшего выражения, способного нарушить уважение, которым коронованные особы обязаны друг другу.