Петр I

Москвитяне держатся старого стиля, потому и я, по-прежнему, буду держаться его в своих письмах, тем более что это согласуется с английскими обычаями.

Ч. Уитворт статс-секретарю Харли

Москва, 14 марта 1705 г. (25 марта 1705 г. н. ст.)

Седьмого числа текущего месяца я имел честь подробно познакомить вас с затруднениями, на которые преимущественно жалуются проживающие здесь английские купцы.

По этому поводу я 11 марта передал графу Головину памятную записку, перевод которой при сем прилагаю. Он может понадобиться для лучшего уразумения ответов, которые будут получены от царских министров.

Позвольте мне также сообщить вам некоторые сведения о боевых силах царя и об их военной организации, которая совершенно несходна с прежней.

Москвитяне прежде регулярного войска не имели, а в минуты опасности каждая область призывалась выставить десятого, двадцатого, тридцатого человека. Эти ратники обязаны были сами содержать себя, а по окончании похода распускались по домам, к обычным своим занятиям.

Дед царя, Михаил Федорович, первый устроил четыре полка пехотной стражи, названной стрельцами; а отец нынешнего государя, Алексей Михайлович, потерпев многие тяжелые неудачи в войнах, веденных им со Швецией и Польшей, и убедившись, как мало необученная толпа пригодна для военного дела, прибавил еще 16 полков, которые, вместе с прежними, составили войско в 20–24 тысячи человек. В мирное время большая часть его оставалась в Москве, где под стрелецкие жилища отведена была обширная слобода; остальные стрельцы располагались гарнизонами в разных пограничных местностях. Это устройство, кажется, дано было стрельцам по образцу турецких янычар. Но по тому же примеру стрельцы уже через несколько лет стали обнаруживать слишком явное неповиновение властям, опасное для страны. В течение шести лет они оказались виновными в четырех⁶ ужасных мятежах, во время которых умертвили значительное число дворян, ограбили дома их, вынуждали государей покидать город ради личной безопасности и вообще чинили всякие беспорядки. Когда их простили за последний бунт, они все подписали новую грамоту, в которой, обещая смириться, отдавали себя и семьи свои на самые лютые пытки в случае, если когда-нибудь снова изменят закону и дисциплине. Несмотря на это, в 1698 году, в отсутствие государя, вспыхнул новый мятеж. Он мог окончиться низвержением царя с престола, если бы не был подавлен генералом Гордоном.

После стольких явно изменнических поступков немыслимо было долее полагаться на обещания и раскаяние мятежников, почему по возвращении царя несколько тысяч стрельцов выслано было охотиться за соболями, в Сибирь, других отправили рыть траншеи в Азов, а несчастные остатки этой рати, не замешанные в бунте, изводятся теперь в Литве и на границах Ингерманландии. Имя стрельцов предано забвению, московские дома их снесены, и едва ли что-нибудь осталось от них, кроме воспоминания об их преступлениях и казнях.

В замену этого войска царь начал формировать регулярные полки и устраивать их по немецкому образцу. По наиболее достоверным исчислениям, которые мне удалось добыть, в его армиях числится теперь до ста тысяч человек, кроме казаков. В этот счет включены войска, расположенные в Литве и Ливонии, шеститысячный отряд, действующий в Саксонии, и все гарнизоны обширного пространства от Астрахани, Азова и Киевского края до Смоленска, Нарвы и Архангельска.

В виду этих расчетов, вы, конечно, потрудитесь заметить, что «тмы» москвитян, обыкновенно наполняющие газеты, исчезают при ближайшем наблюдении, и хотя царь, как неограниченный повелитель над жизнью и имуществом своих подданных, и мог бы выставить в поле многочисленные толпы, как, пожалуй, и делывали некоторые из его предков, он, надо полагать, не в силах содержать большего количества регулярных войск, чем теперь. Когда царская армия потерпела поражение под Нарвой в 1700 году, в ней было не более 32 000 человек, хотя русские перед битвой и шведы после сражения уверяли, будто москвитян было более ста тысяч. И в прошлом году, при взятии Нарвы, в царском войске было только 12 000 пехоты и столько же драгун. Русские лагери бывают очень пространны вследствие закона, которым на каждые 6 пехотинцев полагается повозка, лошадь и слуга, ненужные в день боя и сильно мешающие передвижениям, что, впрочем, сознается, и эти порядки будут, кажется, изменены в настоящую или в следующую кампанию.

Высылаю вам список всех сил, назначенных для действия в Лифляндии и Литве в течение нынешнего лета. Из них лучшие – от 36 до 40 тысяч человек – двинутся в поле, а остальные расположатся в Нарве и по окрестным гарнизонам. Здесь рассчитывают, что к ним присоединится еще гетман Мазепа с 15 или 20 тысячами казаков, с которыми регулярное войско должно сойтись около Киева. Но еще до сих пор остается нерешенным, постарается ли царская армия соединиться с королем польским, как предполагалось в конце прошлой кампании, или осадить Ригу. Последнее много вероятнее.