Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700

«Когда так бывало, что блистательная Порта начинает слушать татарского вымыслу?» Они, посланники, знают подлинно, что татары никогда не желают покоя и благоденствия между государствами, они заинтересованы в набегах и похищении пленных и «разлитии крови христианской». Вот и недавно «тайным обычаем» похитили близ Азова на Дону нескольких человек русских людей и сюда привезли, и, может быть, эти пленники, не зная подлинно, сказали, что царские ратные люди делают вновь около Азова городки, а татары эти слова приняли за правду и за подлинные ведомости султану донесли. Если туркам хочется о том ведать подлинно, то они, посланники, объявляют им самую правду, что великий государь ныне «резидует в городе Воронеже (Петр был уже в это время в Москве), которой город лежит положением своим на пути между Москвою и Азовом, и управляет там морской воинский караван». А в Азов присланы ратные люди для починки и обновления города Таганрога и других старых городов, а не для постройки новых. Государь указал «те прежние недостроенные города достроить и в совершенство ко укреплению привесть» в ожидании продолжения войны «для того, что двухлетнего Карловицкого перемирья остается уже малое время, а о заключении нынешнего мира у царя еще ведомости нет. И в той починке и во обновлении Таганрога и иных прежних городов никому возбранить невозможно; вольно и салтанову величеству порубежные свои старые городы починивать». Здесь посланники сделали промах, произнеся слова, от которых им потом пришлось отказываться: «А если при нынешних договорех построены будут с стороны его царского величества около Азова где вдали вновь кастели, и те могут оставаться и разориться». В этих словах все же заключалось обязательство разорить те вновь строящиеся городки, о которых возвещали татары. «А которые кастели, — продолжали посланники, — до сего времени построены, и тем быть в своем существе безо всякого разорения». Воинские корабли приготовляются также по той причине, что Карловицкое перемирие истекает. Когда царю станет известно о заключении нынешнего мирного договора — «и то корабельное строение отставится». И эти слова также заключали в себе обязывающее и не особенно осторожное обещание. На реплику турок: «Правление здешнего государства рассуждает так: когда между обоими государствы быть дружбе, то никакого неприятельства вмещать не надобно; а те-де азовские три городка Таганрог, Павловской и Миюс будут всяким ссорам предначинание; и того ради должно их, конечно, разорить и запустошить и об них никакого воспоминания не чинить» — посланники горячо возражали: «То-де дело не статочное! Лучше им здесь смерть принять, нежели на такое разорение новых городков поступить! Знатно по всему, что еще не пришла Божественная воля, чтобы быть миру! И статочное ль то дело, что царскому величеству, восприяв великие убытки, как в городовом, так и в корабельном строении и в пристанех, да без всякого принуждения то испровергнуть и разорению предать! Еще-де такого удивительного предложения никогда нигде они, посланники, не слыхали! Да оно и разуму человеческому зело противно! И чтоб они, думные люди, в разорении тех городов никакие надежды не имели и больше о том не труждались!»

В заключение этой патетической речи посланники в упор поставили туркам вопрос: «Чтоб они, думные люди, учинили подлинной им ответ, совершать ли им на договоренных и постановленных артикулах с ними, посланники, мир или нет?» Турки ответа не дали, обещали донести визирю и ссылались на то, что говорили «не собою, но повелительным указом здешнего правления». Посланники вновь решительно сказали: «То-де доношение (великому визирю) да будет на волю их, думных людей. А у них договоренному и постановленному делу никогда никакой ни в чем перемены не будет»[1124].