Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700

С Досифеем Иерусалимским шли каждый раз беседы о возвращении грекам Гроба Господня, в чем патриарх был заинтересован и лично. «Какая то честь христианам, — говорил он, — что теми святыми местами владеют папежники? А он сам в изгнании от тех папежников пребывает здесь восьмой год! До сего времени была христианам от римлян честь за то, что у них, христиан, глава в руках была, то есть спасителя нашего Иисуса Христа гроб. А когда то будут иметь римляне, то уже христиане будут от них в поругании и в посмеянии». Он не раз беседовал об этом деле с Маврокордато, и тот ему говорил, что теперь, во время пребывания католических послов в Константинополе, отобрать святыни у французов и передать их грекам невозможно: отобрание это совершится тогда, когда у французов начнется война за испанское наследство — мысль, которая вызвала замечание посланников: «Тому делу (т. е. разделу испанского наследства) несть ни начала, ни конца, потому что королевское величество гишпанской еще здравствует»[1185]. Выслушав сообщение посланников о том, что по поводу возвращения святынь говорили им великий визирь и муфтий, патриарх давал свои советы относительно способов, которыми, по его мнению, можно достигнуть успеха: необходимо заручиться хотя б словесным обещанием, «обнадеживанием», от великого визиря, что Гроб Господень будет возвращен. Тогда, опираясь и ссылаясь на это обещание, царь должен прислать грамоты с просьбой о таком возвращении к султану, к визирю и к муфтию. На московского царя — единственная надежда в этом деле. Пусть он предпишет настаивать на возвращении святынь великому послу, который должен прибыть для подтверждения мира. Надо непременно добиться того, чтобы возвращение святых мест состоялось во время пребывания этого посла в Константинополе; если при нем оно не состоится, то потом уже никогда святые места возвращены не будут. Тогда он, патриарх, оставит престол свой, выедет отсюда в Мультянскую землю и оттуда к Москве, потому что иного прибежища, кроме того, он не имеет[1186].

Досифей для русских посланников служил в чужой стране политическим осведомителем и советчиком[1187]. Когда во время его визита, 15 июля, они сказали ему, что накануне, после посещения ими муфтия, они были у голландского посла и что он принял их с честью, только все же как он, так и английский посланник сетуют, что не были допущены к переговорам в качестве посредников, патриарх предостерегал посланников: «Поистине-де те послы, английской и галанской, царскому величеству недоброхоты и надеяться на них никогда ни в чем невозможно. А какие-де слова галанской посол говорил про царское величество, будучи в Адрианополе», может сказать посланникам мультянский резидент Енакий. Досифей сообщил далее, что английского и голландского послов при здешнем дворе не любят, потому и не допустили их к переговорам. Польский посол успеха в своих делах здесь не добился. Заговорив о польском после, Досифей выразил желание, чтобы царь начал войну с Польшей, потому что поляки, не исполняя мирных переговоров, обращают православные церкви в унию[1188].

Не ограничиваясь политической информацией, патриарх давал посланникам даже и военные советы, как удобнее всего с успехом напасть на Турцию. Если великий государь думает сохранить за собою город Азов с городками, то надобно держать их в боевой готовности, назначать туда разумных воевод и начальных людей, бодрых и смелых ратных людей; тогда неприятель будет их бояться. А если они будут слабы, то неприятель всегда будет помышлять о нападении на них. На мирный договор с турками полагаться нечего, потому что это древний, вероломный и лукавый неприятель христиан. На случай войны с Турцией патриарх предлагал обдуманный и выработанный им план военных действий, совершенно верно оценивал стратегическое положение неприятеля и открывал перспективы поддержки России со стороны православных балканских народов. «А если когда царское величество изволит всчать с ним войну, и тогда надобно прежде взять Очаков, понеже у неприятеля Очаков левой рог, а правой рог был Таган Рог. А взяв Очаков, то надобно Крым взять, а взявши Крым, то будет дорога на Черное море свободная. И тогда пристанут сербы, и волохи, и мультяны, и болгары. А не взяв Очакова и Крыму, турков на море воевать трудно, понеже татаровя в том чинить будут препону. Да и оные народы, для той же опасности, вспоможения чинить не будут». Патриарх давал советы даже и о составе боевых сил, которые надо пустить в ход в морской войне против турок. «А к тому-де воинскому поведению надобны морские мелкие многие суды, которые великой страх могут здесь учинить, нежели корабли. И тех кораблей турки так не боятся, как мелких судов, потому что те мелкие суды могут по всему Черному морю рассеятися и жилищам бусурманским чинить огнем и мечем разорение и пленение». На замечание посланников, что «те мелкие суды на море одержимы бывают страхом от галер», Досифей возразил, что «и у царского величества галеры есть же»[1189].