Пётр и Павел. 1957 год

Болезнь Петра, как это ни покажется странно, кроме негативной, имела и позитивную сторону: у него появилось много свободного времени для усиленных занятий. За два года он выучил немецкий и латынь. Впоследствии, во время войны, знание немецкого ему очень и очень пригодилось.

Хотя считалось, что Пётр был на фронте "от звонка до звонка", и боевые награды, вплоть до "Красного знамени", украшали его грудь, пороха он так и не понюхал, поскольку служил в Седьмом отделе, который специализировался на работе с войсками противника и с населением на оккупированных территориях. То есть всю войну писал листовки, призывавшие фрицев сдаваться, или выезжал с мощными громкоговорителями на передовую и агитировал уже не печатным словом, а напрямую. Но только случалось это исключительно в период затишья.

В других дисциплинах по полной гимназической программе консультировали его бывшие преподаватели, в дореволюционные времена прихожане храма Рождества Пресвятой Богородицы. Они свято чтили память своего покойного духовного отца и почитали долгом своим помочь его сыну. Так что к семнадцати годам Пётр получил прекрасное домашнее образование и поступил в ИФЛИ. Пришлось на время учёбы переехать в Москву. Пётр занимался как одержимый, с блеском сдал все экзамены, а его дипломная работа была отмечена в числе лучших за всю короткую историю института. На всё это ушло у него всего лишь три года. Ещё во время учёбы он по совету матери вступил в партию и, благодаря своим недюжинным способностям, вскоре выдвинулся в лидеры студенческой партийной организации. Потом Пётр Троицкий ещё полтора года проучился в академии Коминтерна, даже на три месяца съездил на стажировку в Германию, но, когда ему предложили престижную и перспективную работу в Москве, неожиданно для всех отказался от этого предложения и уехал в свой родной город на скромную должность руководителя пионерской организации в горкоме комсомола. Все однокашники Петра недоумевали: лучший студент выпуска сам отправил себя в добровольное изгнание в какой-то заштатный провинциальный городишко. Не знали они, что мудрая Валентна Ивановна и тут заранее всё просчитала. Ведь это по её совету Пётр отказался от блестящей карьеры. Когда через десять лет в самый разгул чисток и повальных арестов подавляющее большинство этих успешных молодых людей, искренне недоумевавших, почему их товарищ поступил так бездарно и глупо, отправились на Колыму, а то и вовсе исчезли с лица земли, вот тогда стало ясно, что руководил этой женщиной трезвый расчёт и всё тот же страх за своё ненаглядное дитятко.

А ведь права в результате оказалась!.. Всё наперёд просчитала!

Когда в тридцать восьмом арестовали Павла, все знакомые и друзья были уверены: и младшему брату не избежать упасти старшего, но шло время, а Пётр не только оставался на свободе, но и продолжал медленно, но неуклонно продвигаться по карьерной лестнице. Перед войной он был уже вторым секретарём Краснознаменского горкома партии.

Обо всём об этом Пётр рассказал старшему брату, пока тот ел заливного судака и пил чай с сыром «Рокфор».

– Ну, спасибо!.. Ублажил ты мою душеньку, – довольный, Павел отодвинул от себя пустую тарелку. – Шрапнель да горох – вот еда моя за последние годы. Теперь осторожно, потихонечку пытаюсь привыкнуть к нормальной человеческой пище. Хотя, признаюсь, в той диете, на которой я сидел, есть свой прок. Она закаляет организм.

– Чудак-человек! – Пётр стал убирать со стола. – Ты бы сразу сказал, что есть хочешь…

– Скажи, а как Зина у вас в доме оказалась? – осторожно спросил Павел.

– Ты ведь знаешь, после тюрьмы её отправили в ссылку…

– Нет, не знаю.

– А что Матюша в Бутырке родился, тоже не знаешь?

– Ничего я, Петруша, не знаю. Откуда?.. Кроме тебя, рассказать мне обо всём некому.

И пришлось Петру рассказать брату печальную историю мытарств Зинаиды и появления на свет несчастного Матвея.

– Бедняжка!.. – покачал головой Павел. – Сколько же ей из-за меня испытать довелось!..

Он живо представил себе, как его изнеженная, избалованная жена сутки напролёт сидит рядом со зловонной парашей, и ему самому чуть не стало дурно.

– В тридцать девятом матушка поехала в Москву, чтобы хоть что-нибудь разузнать о твоей судьбе. Но её футболили из кабинета в кабинет, и в результате вернулась она домой ни с чем. Я в те поры был уже хоть и небольшим, но начальником, и с помощью Саввы выяснил, что Зину сослали на север, в Архангельскую область. Мы с матушкой решили, если получится, забрать её и Матюшу к себе, написали ходатайство и, представь себе, получилось!.. Ей скостили срок, и она приехала к нам. Правда, и тут Савва нам очень помог. Без него мы вряд ли могли бы рассчитывать на успех.

– Спасибо вам… всем, что вы о них позаботились, – сказал Павел.

Потом он долго молчал: никак не мог решиться задать самый главный вопрос, А Пётр тоже не проявлял инициативы, словно надеялся, что этот вопрос так и не будет задан, хотя понимал: для того-то они и сидят на кухне, чтобы расставить все точки над "и".