Петр Ильич Чайковский. Патетическая симфония

Чрезвычайно сильное возбуждение вызвало как у дяди, так и у внимательного юного наблюдателя празднование юбилея Антона Рубинштейна. Председатель юбилейного комитета герцог Георг фон Мекленбург-Стрелитц милостиво возложил на Чайковского, как на самого известного ученика маэстро, не только руководство празднованием, но и сочинение хорового произведения а капелла. Это поручение несомненно было лестным, но стоило композитору огромных усилий. В высшей мере требовательный Рубинштейн хотел, чтобы в честь празднества было исполнено как можно большее количество его симфонических произведений. Программа получилась громадная, количество участников грандиозного концерта в бальном зале Дворянского собрания 18 ноября 1889 года достигло восьмисот, а оратория «Вавилонское столпотворение» исполнялась хором из семисот человек. Петр Ильич чувствовал, что эта безумная затея ему не по плечу, что он не в состоянии руководить огромной, недисциплинированной толпой. Во время мучительных репетиций он несколько раз багровел, его мягкий голос срывался, хор как будто стремился к беспорядочной какофонии, а несчастный дирижер боялся, что не переживет этого кошмара. Ничего более ужасного, жаловался он позднее коллегам — ему в жизни еще не поручали. Владимир в Каменке так живо разделял страдания изможденного, охваченного ужасом, смертельно усталого Чайковского, как будто сам, собственноручно, по камешку воздвигал роковую Вавилонскую башню.

К сожалению, страдающий некоторым высокомерием Рубинштейн не посчитал необходимым поблагодарить своего знаменитого ученика, перенесшего ради него весь этот кошмар. Рубинштейн, великан с патетической бетховенской внешностью, вел себя неприязненно и сварливо. Он упрямо продолжал обращаться с Чайковским как с подданным: его отношение к коллегам всегда носило строгий, высокомерный и отчужденный характер. Казалось, он постоянно выражает свое недовольство по поводу того, что кроме него еще кто-то из современников имеет наглость сочинять музыку. После Шопена и Шумана, любил повторять он, ничего значительного написано не было… разумеется, за исключением произведений Антона Рубинштейна. Однако мнения о них, этих произведениях, очень сильно расходились. Далеко не каждый демонстрировал, подобно Петру Ильичу, уважительное и доброжелательное отношение и считал «Океан», «Вавилонское столпотворение» и фортепианный концерт Рубинштейна шедеврами. Петр Ильич, в большинстве случаев ранимый и обидчивый, терпеливо и смиренно сносил высокомерное и грубое обращение своего знаменитого учителя. Для него Рубинштейн без сомнения оставался великим, какую бы грубость и несправедливость он себе ни позволял. Когда кто-то из присутствующих во время юбилейного банкета имел бестактность предложить Рубинштейну выпить с Чайковским на брудершафт, он, Чайковский, в непритворном возмущении, без всякой уязвленности и ложной скромности энергично возразил: «С учителем и идеалом, с человеком такой величины не положено быть на ты, это дерзко и противоречит хорошему тону».

Предстоящей премьере балета «Спящая красавица» больше всех радовался юный Владимир, который и присутствовать-то на ней не мог. Праздничная генеральная репетиция, ставшая истинной премьерой, проходила 2 января 1890 года в Санкт-Петербурге в присутствии высшей знати и всего императорского двора.

Блеск озарил и комнату Владимира в Каменке, ведь он, сидя за своим письменным столом, представлял себе, как ложи первого яруса постепенно заполняются офицерами, дипломатами и дамами в роскошных туалетах. Сердце юноши трепетало: императорская семья занимала свои места. Для них самих и сопровождающих их лиц был забронирован весь партер. Вельможи обнажили головы, разодетые дамы склонились в реверансе, и царь, покашливая, опустился в предназначенное ему празднично убранное кресло, размещенное прямо в середине первого ряда. Обычно враждебно настроенный, рассудительный гимназист в глубокой провинции вдруг забыл все когда-либо услышанные или прочитанные им высказывания, направленные против царя: государь соизволил удобно расположиться в бархатном кресле, чтобы смотреть балет любимого дядюшки. Да храни его величество Господь от всяческих нигилистов, анархистов и прочих лютых врагов, пока он сидит в этом кресле и аплодирует «Спящей красавице».