Петр Ильич Чайковский. Патетическая симфония

Что за нелепая идея пойти сегодня в оперный театр! Это даже не ошибка, а, наверное, просто грех. Сегодня я получил известие о том, что от чахотки скончалась жена моего дорогого Алексея. Я сначала повсхлипывал немного, но от места в ложе на „Лючию ди Ламмермур“ отказываться не стал. В наказание мне пришлось высидеть безобразный спектакль. Музыка Доницетти полна очаровательных находок, но какое нелепое либретто! Даже то, что нынче Модест для меня сочиняет, и то намного лучше. И голос у трагической дамы был, к сожалению, совершенно надорванный. Она им владела превосходно, в этом нужно отдать ей должное, и сложные колоратурные части, когда Лючия теряет рассудок, она исполнила безупречно. Публика не без основания восторженно выкрикивала „Da саро!“[15]. Бедной Лючии пришлось повторить всю сложную сцену сумасшествия. На этот раз она исполняла ее без парика, и ее собственные черные волосы выглядели куда приличнее, чем дурацкие белокурые локоны».

Петр Ильич, совсем один на своем балконе в эту теплую итальянскую ночь, тихо рассмеялся при воспоминании о вечере в опере: как смешно выглядел хор в клетчатых шотландских юбочках и как нелепо в английском парке смотрелись пальмы! Он рассмеялся и сам испугался своего смеха, ведь странно смеяться в одиночестве. «Как бы то ни было, мне не следовало идти в театр после того, как я узнал о кончине жены Алексея, — в раскаянии заключил он. — Между прочим, мне кажется, что „Пиковая дама“ куда лучше этой „Лючии ди Ламмермур“».

Работа над оперой во Флоренции продвигалась очень быстро. Петр Ильич начал работать над ней в середине января, а в конце марта она была уже почти завершена. Модест с трудом за ним успевал: он писал тексты медленнее, чем Пьер музыку. Друзья в Петербурге были обеспокоены таким стремительным темпом работы; дирижер Направник и толстяк Ларош отговаривали от лишней спешки. Но Петр Ильич продолжал работать так, как будто его кто-то подгоняет. «А опера все равно получится блестящая!» — похвалялся он в письме одному из друзей.

Заказ на «Пиковую даму» он получил еще в России от директора Всеволожского, который непременно хотел включить оперу Чайковского в репертуар следующего сезона, поскольку балет Чайковского, несмотря на сдержанную реакцию государя и незаслуженно пренебрежительную газетную критику, приносил большие доходы. Все билеты раскупались, публика обожала «Спящую красавицу».

Но все это было уже в далекой, ускользающей, недосягаемой стране прошлого. С тех пор, за два месяца напряженной работы, Петр Ильич успел полностью окунуться в трагический, полный пафоса мир пушкинской повести, на тему которой Модест писал для него либретто. Неизбежно приходилось укорачивать текст, но великий дух пушкинского стиха не был утрачен. Здесь бушевали страсти, здесь были безумная любовь, блеск светского бала, сменяющий его ужас, кровопролитие, отчаяние, безумие и гибель.

Страсть бедного, отчаянного юноши Германа к карточной игре оказалась сильнее его любви к девушке Лизе. Когда Петр Ильич задумывался над тем, что же так привлекает его в «Пиковой даме», он вынужден был признать, что его заинтересовала именно эта трагическая и роковая страсть молодого героя, его одержимость карточной игрой. Сам Чайковский, искушенный расточитель чувств, знал, что почти безразлично, какому кумиру дарить свое бессмысленное обожание и приносить бесполезные жертвы. Трагедия Германа так сильно взволновала его именно потому, что была полностью ему понятна.

Между юношей и его возлюбленной встает образ бабушки Лизы, старой графини, ужасной старухи. Ей — так кажется отчаявшемуся Герману — известна тайна трех беспроигрышных карт. Чтобы этой тайной завладеть, если нужно — силой, одержимый юноша ночью врывается в покои старухи, которая так пугается, что умирает, не успев и рта раскрыть. Формула удачи потеряна, надежда угасла, остается только отчаяние, порождающее угрызения совести, безумие и смерть. Трагедия завершается в игорном доме, после того, как призрак покойной графини является теряющему рассудок юноше и открывает ему тайну трех беспроигрышных карт, ставшую причиной ее смерти. Герману удается выиграть целое состояние при помощи двух первых карт, и третьей он собирается несметно умножить свое богатство. В этот момент он по какой-то роковой ошибке вместо названной графиней карты бросает на стол даму пик, проигрывает все и вонзает себе в сердце кинжал, в то время как на сцене торжествует призрак ужасной старухи-графини.