Петр Кропоткин. Жизнь анархиста

Вернуться домой и продолжать революционную борьбу – таковы были намерения Кропоткина, когда он сошел с парохода в британском порту Халл в начале августа 1876 года. Только бы его не обнаружили царские агенты, которые уже пустились по следам беглеца, обшаривая европейские страны. Главной задачей было укрыться и выждать благоприятного момента для возвращения. Стремясь затеряться, Петр Алексеевич под именем Алексея Левашова направился в столицу Шотландии Эдинбург, где снял маленькую комнату в предместье. О своем приезде в Британию он сообщил лишь нескольким друзьям в России и товарищам из Юрской федерации в Швейцарии. Письмо Гильому он отправил прямо из Халла.

Кропоткин свободно читал по-английски: ведь он выучил этот язык по книгам. Писал он также вполне понятно, хотя обороты речи и стиль выдавали в нем иностранца. А вот говорить по-английски в тот момент ему было еще трудно, тем более с учетом особенностей шотландского произношения жителей Эдинбурга. В своих воспоминаниях Петр Алексеевич сетовал на то, что квартирная хозяйка плохо понимала его, что вызвало немало житейских курьезов[633].

Деньги, привезенные из России, быстро подходили к концу, получать денежные переводы с родины не было никакой возможности. Чтобы заработать на жизнь, беглый революционер вспомнил о своей основной, «мирской» профессии географа. Еще на пароходе, по дороге в Британию, Кропоткин разговорился с норвежским профессором, который рассказал ему о последних экспедициях Норденшельда. В Эдинбурге Петр Алексеевич написал об этом путешествии заметку и отправил ее в лондонский географический и естественно-научный журнал Nature («Природа»). Выписав «Известия Русского географического общества», Кропоткин стал на основе опубликованных там материалов посылать заметки о русских географических экспедициях в крупнейшую лондонскую газету The Times.

Через какое-то время, как утверждают некоторые исследователи, конспиративными путями за границу стали поступать доставшиеся Кропоткину доходы от сдаваемой в аренду земли в Петровском. Пирумова приводит такой факт: в 1881 году тамбовский губернатор барон А. А. Фредерикс, посетивший это село, установил, что крестьяне передавали годовую арендную плату (1889 рублей) свояченице Александра Кропоткина – Александре Севастьяновне Павлиновой. Она же пересылала деньги за границу. Правда, остается невыясненным, с какого именно года она начала высылать деньги брату своего зятя и насколько часто. Связь с родственниками не могла быть установлена сразу по приезде в Англию. Да и будучи установленной, могла поддерживаться лишь весьма конспиративно. Но как бы там ни было, такая схема могла действовать только до 1881 года, когда власти обнаружили ситуацию с переправкой денег политэмигранту Кропоткину и перекрыли источник финансирования. Разумеется, государство решило наложить свою загребущую лапу на наследство Кропоткиных. С тех пор долю Петра Алексеевича стали забирать в казну Российской империи[634]. В июне 1881 года Петр Кропоткин писал Лаврову: «Так как теперь абсолютно ничего не имею из дома и живу исключительно литературным трудом, то мне чрезвычайно важно получать гонорар сейчас же за напечатанные статьи»[635]. В 1882 году Департамент полиции столь же заботливо навел справки о том, кто является владельцем имения Никольское в Калужской губернии[636]. Впрочем, имение это принадлежало младшей сестре Петра, Пелагее Алексеевне. Никакой материальной помощи брату она не оказывала, и повода изъять его доходы в казну не было.

* * *

Вскоре выяснилось, что делать в Эдинбурге особенно нечего. Друзей там было немного, а жизнь казалась «одинокой и монотонной»[637]. В сентябре 1876 года Петр Алексеевич перебирается в Лондон, где снимает жилье в доме № 3 на Грейт-Перси-стрит в Ислингтоне. Он все еще по-прежнему собирается в ближайшем будущем возвратиться в Россию и потому сохраняет анонимность[638].

Необходимость скрываться от слежки, разумеется, ограничивала возможность для контактов с русской революционной эмиграцией в Лондоне. В британской столице действовал кружок сторонников Петра Лаврова, оформившийся в августе 1876 года в «Общество изданий "Вперед!"». В этой группе, помимо самого Петра Лавровича, состояли Лазарь Борисович Гольденберг (1846–1916), Александр Логгинович Линев (1843–1918), Николай Григорьевич Кулябко-Корецкий (1846–1931), Яков Васильевич Вощакин и ряд других. Но Кропоткин не спешил связываться с лавристами. Помимо опасения быть выслеженным царскими шпионами, его сдерживало и скептическое отношение к деятельности и взглядам этого течения. Этот скептицизм возник у него еще в петербургском кружке[639]. Не понравился ему и некролог о Бакунине, опубликованный в издании «Вперед!».