Петрашевцы

Невоздержный на слова Катенев открыто призывал к цареубийству. Иногда это звучало как каламбурная шутка (у Г. П. Данилевского на стенах — портреты французских политических деятелей; Катенев при Наумове, «смеючись, спросил Данилевской почему он не повесит нашего царя?»), а иногда вполне серьезно; «Увидя три бюста императоров: Петра 1-го, Александра и Николая, Катенев всячески над ними издевался и говорил, что первый из ник был варвар, и когда Мазепа изменил ему и ушел, то он не могши его достать, расстрелял его портрет; второй даром проливал кровь, а о третьем нечего и говорить, так хорош. Стоило бы их всех привесить к потолку»[316].

Более основательные участники кружков ограничивались планом немедленной изоляции — при народном восстании — всей правящей верхушки. Черносвитод, обсуждая с Петрашевским и Спешневым подробности народного бунта, говорил, что «надо всех запереть и разом схватить». На вопрос об адресе этих слов Петрашевский отвечал, что он «не может быть другой, как. относящийся к высшему правительству без исключения»[317].

Сам Петрашевский достаточно осторожно относился к авантюрным проектам, но радикальная антцсамо-державная идеологическая атмосфера, царившая в кружке, невольно толкала молодых его членов на смелые планы. В показаниях учителя Мадерского есть не очень понятное место: «Разговаривая с Петращевским о революции, я говорил, что в случае какой-либо революции нужно вмешать и великого князя, это было три года назад, когда я еще не понимал, как милостивы государь император и великий князь к своим оскорбителям»[318]. Речь, видимо, шла о Михаиле Павловиче. Что значит «вмешать» — не разъясняется, но по контексту фразы можно, например, предположить вариант на тему Черносвитова: «Надо всех запереть и разом схватить».

Пафос радикальной социально-политической деятельности приобретал у петрашевцев международный характер: они мечтали о союзах в борьбе за освобождение народов Кавказа, Сибири, поляков, украинцев, финнов… Как справедливо заметил на основании исследования европейского революционного движения В. А. Дьяков, «идея межнационального сотрудничества приобретала в программе и идеологии данной группы тем больший удельный вес, чем радикальнее были ее позиции в социально-политической сфере»[319].

Опять-таки при отсутствии диалектического метода в мировоззренческих построениях пафос всеобщности, «глобальности», общечеловечности идей и целей оттеснял на задний план национальную специфику, да и вообще национальные проблемы. Ястржембский, например, подчеркивал, что «прекрасное во всяком народе будет называться прекрасным»[320]. Вал. Майков пошел еще дальше, стремясь доказать ограниченность и реакционность национальных черт и противопоставляя им общечеловеческие и космополитические положительные свойства: житель будущего гармонического общества, считал он, освободится от особенностей национального характера[321].

Вал. Майков тем самым полностью солидаризовался с Петрашевским, который в статье «Национальность» («Карманный словарь иностранных слов…») подчеркивал: чем на более низкой ступени своего развития находится народ, «тем менее будут подходить по своему нравственному достоинству члены его к высокому типу истинного человека, принимаемому в космическом и космополитическом смысле, тем разче будет высказываться его национальность», с которой связывается уединенность, фанатизм и принесение в жертву «благосостояния других народов для торжества своей национальности». В показании на следствии Петрашевский снова повторил, что «социализм есть доктрина космополитическая, стоящая выше национальностей — для социалиста различие народностей исчезает, есть только люди»[322].