Петрос идет по городу

Как-то недавно он ходил в конец квартала, где за домами возвышался небольшой холмик. Там он рылся самозабвенно в земле среди камней, отыскивая осколки зенитных снарядов. Они с Сотирисом подвешивали их как грузы к бумажным голубям, которых запускали с террасы. Когда стало смеркаться, Петрос нехотя направился к дому. Вскоре, наверно, там зажгут свет, маленькие лампочки, похожие на ночники; читать при них почти невозможно — болят глаза. Немцы запретили жечь в домах много электричества — «ферботен». Теперь Петрос хорошо знал значение этого слова. Во всех комнатах сменили лампы, только в столовой горела более яркая. Ее спустили низко над столом, так, что она отбрасывала светлый круг на дедушкин пасьянс. Карты блестели, и дедушка путал валетов с королями и бубны с червями. Поэтому у него теперь гораздо чаще сходился пасьянс, но какой толк: что ни задумывал дедушка, ничего не сбывалось. Петрос прекрасно знал, о чем тот мечтает: о блюде пехлеви́[19], обильно политого сиропом.

Сегодня вечером он попросит Антигону поиграть с ним в живые картинки, чтобы скорей прошло время до сна. Кого бы ему изобразить, чтобы сестра не догадалась?..

— Эй, мальчик…

Голос доносился словно из-под земли. Тут Петрос увидел возле себя яму, прикрытую досками. Туда бросали всякий мусор, потому что телеги с городскими ассенизаторами появлялись редко. Наклонившись над ямой, Петрос раздвинул доски.

— Не бойся, — послышался опять тот же голос.

Петрос не испугался. Он лишь изумился, обнаружив в мусорной яме мужчину в пижаме. Не сумасшедший ли это?

— Ты знаешь, где улица Аристоме́ниса? — нетерпеливо спросил мужчина.

— Тут поблизости.

Петрос, конечно, хорошо ее знал. Там на пустыре они играли с Сотирисом в футбол.

— Можешь ты пойти туда в дом пятнадцать, постучать в дверь и сказать, что тебя прислал Миха́лис? — Голос звучал еще более нетерпеливо и в то же время умоляюще.

— Какой Михалис?

— Я.

— А вы не сумасшедший? — отважился спросить Петрос.

— Возможно… чуть-чуть, но не опасный, — невольно улыбнулся незнакомец. — Я хочу вернуться домой. Поторопись, а то обнаружат, что я сбежал из больницы, и станут повсюду меня разыскивать. Скажи: меня, мол, прислал Михалис, ему нужна одежда.

Точно устав от длинной речи, мужчина замолчал, тяжело дыша.

— Кому сказать это?

— Тому, кто откроет тебе дверь. Только быстрей.

В прошлом году дедушка получил контрамарку на спектакль и взял с собой в театр Петроса. В пьесе рассказывалось о короле, которого дочери как безумного прогнали из дома, и он скитался по разным странам и царствам в поисках пристанища.

Короля звали Лир, вспомнил наконец Петрос. Может быть, и этот человек на самом деле не сумасшедший, а просто дочери, чтобы избавиться от него, запрятали его в больницу. Но на короля, конечно, он ничуть не похож, и у того длинная борода развевалась по ветру. Хотя щеки незнакомца тоже ввалились, и глаза блестят как в лихорадке.

Над дверью в доме пятнадцать висел высохший венок, оставшийся там, по-видимому, с первого мая прошлого года, еще с довоенного времени. Петросу открыла полная женщина с проседью в волосах, ее гладкое, без единой морщинки лицо было добрым, приветливым.

— Ну, опять… С самого утра я только и знаю, что выдаю вам мячи, залетевшие со двора, — с напускной строгостью сказала она. — Бери, но только в последний раз…

— Я пришел не за мячом, — смущенно пробормотал Петрос. — Меня прислал Михалис.

— Михалис?! — Женщина застыла от изумления.

— Ему нужна одежда.

Она втолкнула Петроса в переднюю и заперла дверь.

— Скажи, ради бога, где он?

— Здесь недалеко, в мусорной яме. Он не хочет возвращаться в сумасшедший дом.

Последних его слов женщина не слышала. Она скрылась в комнате и тотчас вернулась со свертком в руках. Отдав сверток Петросу, она торопливо поцеловала его в голову. От нее приятно пахло хозяйственным мылом. За всю оккупацию мама ни разу его не поцеловала, даже вечером перед сном в кровати…

Уже совсем стемнело, когда Петрос явился домой. Он сразу сел ужинать. Взрослые, как всегда, говорили о самых будничных вещах.

«…Спасибо. До скорой встречи. И не выдавай нашей тайны», — сказал ему напоследок сумасшедший в пижаме и пристально посмотрел в глаза…

Когда однажды, еще давно, Петрос увидел на улице странного мальчика с огромной, круглой, как арбуз, головой и рассказал о нем дома, ему никто не поверил.

— С тобой всегда происходят какие-нибудь чудеса, — посмеялась над ним Антигона.

— Честное слово…

Вот рассказать бы сейчас о мужчине в пижаме, который сидел в мусорной яме! А если теперь промолчать, кто знает, вспомнит ли он, как дедушка, через тридцать лет все подробности? Например, что у того сумасшедшего на запястье? Там, где носят часы, была какая-то отметина, словно след от прививки оспы… Но Петрос ничего не сказал, не из боязни, что ему не поверят, а чтобы иметь свою тайну.

Между тем разговор за столом принял серьезный оборот. Дядя Ангелос заявил, что нашел себе работу в другом городе и уедет, наверно, надолго.

— Может, ты решил жениться и скрываешь от нас? — пошутила Антигона.

— Ты отгадала, — в тон ей ответил дядя Ангелос.