Певец обыденной жизни

Я засыпаю в ночи довольно сытый,
А просыпаюсь порой с чувством голода,
Иногда от жары, чаще от холода,
Бреду на кухню, вялый и неумытый.
Голова сновиденьями расколота.
Нахожу кусок хлеба полузабытый,
Плетусь неторопливо обратно в спальню,
Совершив малое турне по квартире.
Я одновременно в конторе, в трактире,
Устроил себе стадион и читальню,
Участвую даже в каком-то турнире,
По клавишам неистово барабаню,
Не отрываясь от обеда, ужина
Или внеочередного перекуса.
Ем, как кашалот, не ощущая вкуса.
Одежда моя давно не утюжена.
В короткой щетине лицо седоусо,
Выглядит вяло, нескладно, простуженно.
Кого-то лишают желанной свободы,
Он временно должен торчать за решёткой.
Мне сбегать лениво за пивом и водкой,
Ведь их доставляют в любую погоду.
Ходить, словно зэк, стал тюремной походкой,
Себя заточив добровольно на годы

В хорошей квартире, в престижном районе.

Домашний арест продолжается скромно,
Но если нарушу закон вероломно —
Не буду тянуть долгий срок я на зоне.
Присудят мне следовать в город огромный,
Покинув комфортный мир в новом смартфоне!

Пенсионный кровоток

На мансарде – забытая мебель,
Разъедает стропила грибок,
Шкаф громоздкий – невольный свидетель,
Сколько хлама накоплено впрок.

В нём хранятся коньки беговые,

Ровной стопкой галоши лежат,
Вперемешку – носки шерстяные,
Фотографии милых котят,

Джинсы тёртые в краске, подтяжки,

Что давно отслужили свой век,
Две в глубоких царапинах фляжки —
Очевидцы ночных дискотек.

Лыжи пахнут остатками мази,

Клюшки ждут продолженья игры,
Гриф гитарный и книге о джазе —
В трупах некогда злой мошкары.

Телогрейки печального вида

Отдыхают от сельских работ,
Пузырёк со следами карбида,
В пятнах ржавчины коловорот.

Диски старые и киноплёнки

Здесь проводят безмолвно года.
Прежних кухонь остатки – клеёнки —
В трубки свёрнуты раз-навсегда.

Скарб бессильно в пыли затерялся —

Пенсионный безжалостен срок.
Я хочу, чтоб во мне улучшался
До последнего дня кровоток!

Исповедь гастарбайтера

Предупреждает Минздрав открыто:
Куренье очень небезобидно!
А мы таскаем куски гранита,
И не дымящих средь нас не видно.

Для женщин с пузом и малолеток

Уведомленья на этикетках.
Нельзя ни грамма – вот суть пометок.
А мы бухаем прям в спецжилетах.

Вредна азартность для государства,

Закрыты клубы все абсолютно,
Но, невзирая на гнев начальства,
Мы забиваем козла прилюдно.

Пусть обыватель на нас косится:

Цветут пороки, мол, пережитки!
А кто в роскошной, крутой столице
Бордюр положит и тонны плитки?

Бонусные годы