Пианисты

Олег представил Вику в домашней обстановке. Как женщина простая, но добившаяся к своим тридцати пяти годам всего сама, она всегда знала, что надо делать, как и с кем. Видимо, профессия накладывала отпечаток: начинала она парикмахером где-то в Подмосковье, а сегодня владела собственным салоном в центре столицы. У Вики было красивое аппетитное тело, кожа нежно-зефирного цвета и волосы, выкрашенные в перламутровый блонд и всегда тщательно уложенные. Кондитерский облик завершали карамельного цвета ногти и шоколадная помада на губах, источающая, кстати, сильный конфетный аромат. К его приходу Вика зажигала свечи, расставляла по вазам цветы и всячески подчеркивала интимную атмосферу. Олега это часто раздражало, но он давал себе установку подыграть в этом женском спектакле. Тем более по совпадению обе его любовницы жили в районе Кутузовского, и было так удобно по дороге в загородный дом наведаться к одной из них в гости.

– Слушай, прости безголового. Встретил старого друга на концерте, он редко бывает в Москве, все больше в Цюрихе. Не можем наговориться, столько планов задумали.

– Так ты заедешь? Или уже не ждать? Между прочим, я скучаю, – пропела томно Вика.

– Давай я тебе чуть позже перезвоню. Мне вообще-то утром в аэропорт. Но, может, успею…

В телефоне затрещали помехи, он нажал на отбой, но перезванивать не стал. Возвратившись к столу, вновь почувствовал духи Маргариты, которые поначалу ему показались даже резковатыми, а теперь нравились все больше. В этом шлейфе ему уже хотелось остаться навсегда. А заглянув в ее болотные глаза, он понял, что своим девушкам больше не перезвонит.

– Простите еще раз…

– У вас все хорошо?

– Все просто прекрасно! – Олег был настроен продемонстрировать в этот момент максимальный позитив. – Но вы мне так и не сказали, понравился ли вам концерт? Или лучше не спрашивать?

– Почему же? Спрашивайте. Но музыка ваша меня пугает, – она в упор смотрела на него своими зелеными глазищами. – Мне от нее становится страшно, а я не люблю, когда на мою психику так давят, это ненормально.

– И что, на следующий концерт вы не придете? А я хотел вас пригласить…

– Не приду. И вообще, нам пора. Пальто, наверное, уже готово. И вы же отвезете меня домой? Машину свою я заберу завтра.

* * *

За стеклом иллюминатора, по периметру которого приклеился морозный узор, невидимое солнце подрумянивало выбивающиеся из общей массы нагромождения облаков. На фоне глубокой синевы они выглядели вызывающе выбеленными и настолько плотными, что создавалась иллюзия земной тверди, покрытой льдом и снегом, которую самолет мог по неосторожности задеть крылом. Но иногда между небесными торосами появлялись прогалы, фаты-морганы рассеивались, и глаз ухватывал либо туман другой плотности, либо бескрайнее таежное море. Его темно-зеленая, почти черная хвоя, припорошенная снегом, воспринималась как плывущая внизу зимняя воздушная стихия.

Самолет вошел в облака – видимо, началось снижение. В окне как будто замелькали бело-огненные всполохи.

«Наш самолет готовится совершить посадку в аэропорту Кольцово города Екатеринбурга. Просьба пассажирам занять свои места…»

Голос стюардессы напомнил Олегу голос Маргариты. На какой-то миг показалось, что это она и объявляет. Со вчерашнего вечера он думал о ней постоянно. Ночью почти не спал. Как только закрывал глаза, ее взгляд в упор настигал его и уже не отпускал.

Сейчас он вновь и вновь возвращался мыслями к последним минутам их общения, когда им с трудом удалось на его «Тойоте-Камри» пробраться по узкому двору, заставленному машинами, к ее подъезду.

– Да, тесновато здесь у нас. Но мы не в обиде.

– Спасибо за вечер, и простите, что так получилось, клянусь, я больше буду, – он пытался шутить.

Маргарита отстегнула ремень безопасности и стала копаться в сумочке.

– Ну что ж, вечер получился волнующим во всех отношениях, – Олег изо всех сил сохранял слегка небрежный, ничего не значащий тон. – Даже захотелось вам позвонить и еще раз его вспомнить. Как вы на это смотрите?

– Я же сама хотела дать вам визитку. Минуту. Где же она? – Маргарита выложила из сумочки на колени ключи, красную лаковую косметичку и наконец извлекла поблескивающий золотистыми буквами бумажный прямоугольник. – Вот. Держите. Нам обязательно надо обсудить договор!

– Ах да, договор… Отлично, обсудим договор.

Разглядывая теперь в иллюминатор приближающуюся выбеленную снегом землю, Олег без конца повторял: неужели только договор? Самолет заходил по глиссаде на посадку, и внизу стали видны шоссе и машинки на них. Олег привык к тому, что, подлетая к Москве, можно было наблюдать, как в любую погоду, самую снежную и метельную, по неизменно раскатанному черному асфальту бежали такие же очищенные автомобили. Здесь все было по-другому. На дорогах лежал утрамбованный до заледенелой корки снег; казалось, что из общей белизны выдернута нитка некрашеной овечьей шерсти и по этой волшебной нити движутся такие засахаренные пироженки.