Пианисты

На выходе из зоны прилета его никто не встретил. Неотвеченных звонков на телефоне не было. Олег решил немного оглядеться. Терминал сверкал новизной, людей в просторном зале было немного, пассажиры московского рейса быстро разбредались. Большинство шли к стеклянным дверям выхода, садились тут же в машины или такси и уезжали.

Олег шагнул в высокие разъехавшиеся створы и оказался на улице. В ту же минуту он пожалел, что не надел дубленку и теплую шапку. Хотя какую теплую шапку? Он не помнил, есть ли она у него, а если есть, то как выглядит и на какой полке лежит. Для Москвы зимой она была ему не нужна, а на север он давно никуда не ездил. Питер не в счет. Уши на холоде горели все сильнее: было ощущение, что ему их надрали, как пацану.

Очень быстро дошла очередь и до ног. Ему казалось, что подошвы его туфель – это тоненькие картонки, которые бывают у одноразовых отельных тапочек, да и сами туфли уже воспринимались как эти тряпочные шлепанцы. Олег все активнее поджимал пальцы, но это не помогало. Его кашемировое темно-синее пальто также стало казаться гостиничным халатиком из вафельного хлопка.

По выскобленному дворниками и уборочной техникой тротуару тащилась рваная поземка: не успевший лечь на землю снег подхватывался ветром, поднимался вихрями и летел дальше, как будто выбирая место, где можно было бы остановиться, спрятаться или затормозить в изгибе бордюра, в углу остановки.

Притоптывая в тонких картонных туфлях на промерзшем камне, Олег невольно вспоминал описания в учебнике географии: чем климат континентальный отличается от резко континентального. Сейчас он ему казался излишне континентальным. Рука в перчатке, держащая дорожную сумку, совсем задубела. Поодаль стояли несколько припорошенных машин с шашечками на боку и сильной наледью понизу, напоминавшей неразмешанный в чае сахар. Олег уже было направился в их сторону, как напротив остановилась чумазая, неопределенного цвета «Волга». На ней была не просто, как на других авто, та же грязно-сахарная каемка – из-под днища торчали огромные сосульки, придававшие машине вид римской волчицы, выкормившей не только Ромула и Рема. Из «Волги», с переднего пассажирского сиденья, вывалился меховой черный квадрат.

– Ой, Олег Владиленович, я извиняюсь, что опоздала.

– Здравствуйте.

– Не замерзли? Здрасьте. Инесса Степанна, очень приятно. Витя, помоги гостю.

Шофер Витя, плотный коренастый мужчина средних лет, с татарским широкоскулым лицом, в расстегнутой зеленой куртке, из-под которой проглядывался коричневый, в шерстяных катышках свитер, засуетился вокруг машины, открывая Олегу дверь.

– День добрый, сумку в багажник?

– Нет, спасибо, рядом положу.

Усевшись на заднее сиденье, Олег порадовался, что печка в машине работает отлично и в салоне тепло. Даже тяжеловатый запах, напомнивший ему старый отцовский гараж, не слишком раздражал.

Инесса Степанна, которую он мысленно прозвал Малевичем, ловко стащила с себя каракулевую шубу, свалила ее на заднее сиденье рядом с Олегом – не помешает? – и безостановочно затрещала про время, про то, что все успеваем, а если не успеваем, то подождут, ничего с ними не случится. От плохой выделки шубы, закручивающейся негритянскими кудрями, исходил запах духов и барана. Она топорщилась высоко подложенными плечами, расположившись на сиденье как полноценный пассажир. Инесса Степанна осталась в синем джерсовом костюме, объемной песцовой серой шапке и огромном ворсистом мохеровом шарфе. А поскольку Малевич еще и тревожно вертела головой во все стороны, говоря почти без остановки и одновременно теребя спрессованный, как ковер, шарф в красную клетку, создавалось впечатление, что места в салоне все меньше и меньше.

За окном, вдоль дороги, уплывали, оставаясь позади, корабельные сосны. Их рыжие величественные стволы были как будто покрыты грубой золотой коркой. Где-то совсем высоко покачивались темно-зеленые кроны, с которых ветер порывисто сдувал свежие, пушистые, не успевающие оформиться шапки снега. Под солнцем деревья казались еще ярче, а снежная россыпь разлеталась, как сияющая на фоне синего неба бриллиантовая пыль.

На подъезде к городу стали появляться массивы новых многоэтажек, чья светлая плиточная облицовка, как и окна, горела солнечным золотом. Олег предвкушал легкий, приятный день, наполненный общением с консерваторской молодежью, а главное – ни на минуту не забывал, что, как только появится окно, позвонит Маргарите. Они должны встретиться, когда он вернется в Москву. Он пытался представить, какой будет эта встреча, и уже только от мыслей расплывался в улыбке.

Господи, какой у меня, наверное, глупый вид!

Малевич поймала его взгляд:

– Красиво у нас, правда?

– Очень…