Пять баксов для доктора Брауна. Книга 6

Профессору Кейну с ассистентом предстояла вылазка в деревню.

Коммерсант успел посетить парикмахерскую и принять душ. Его коротко, по-спортивному остриженные светлые волосы еще блестели от воды. Он был одет в белые льняные брюки, распущенная шнуровка тенниски едва прикрывала грудь под распахнутым воротом.

Жалюзи кое-как защищали от солнца, но не спасали от жары. Электрический вентилятор на потолке еле шевелил лопастями. На них садились мухи. Шкаф со льдом без намека на электричество истекал слезами. Дикий, нечеловеческий шум и гам доносился с улицы.

– Надо же, а город – вылитый Париж, – произнес коммерсант, откупоривая бутылку лимонада, хитро закрытую стеклянным шариком.

– Это первое впечатление, – сказал профессор. – Вам кажется так потому, что мы расположились в Исмаилии – европейском квартале города.

Проклятый шарик не поддавался и Саммерс вступил в борьбу.

– В течение тридцати лет французы постепенно уступали Египет англичанам, – продолжал профессор. – Город еще не раз покажется вам то английским, то французским.

И впрямь, тот Каир, что успел увидеть Саммерс, был вполне европейским: В этом отношении он вполне европейским: магазины, посольства, контора Кука, универмаг Хьюза и кондитерская Брайана – все это было знакомым и привычным.

– Нечто подобное я наблюдал в Индии, – продолжал Найтли. – Вообразите, и здесь открылись кофейни Гроппи! Не желаете?

Он с иронией посмотрел на коммерсанта.

– К черту, – отмахнулся Саммерс. – Чего я там не видел.

Но Найтли смотрел в пространство.

– Скоро от местного колорита ничего не останется, – горько пробормотал он. – Все эти прекрасные женщины в нарядах а-ля Голливуд, великолепно одетые мужчины, грохочущие круизы по Нилу, танцы, скачки, поло, гольф и теннис, крикет, прогулки в автомобилях… – профессор вздохнул. – Опера, концерты – все, как в Европе. Были бы только деньги. Деньги, всегда все решают деньги.

Коммерсант, наконец, победил: шарик выскочил из бутылки и покатился по ковру.

– Ну, а где же мы добудем животных? – поинтересовался он.

– Я пожилой человек, – быстро сказал профессор. – Очень жарко. Поэтому я предложил бы, мой мальчик, ограничиться посещением местных магазинов. Здесь есть множество рынков, лавочек, торгующих животными. Для первого времени это будет достаточно.

Коммерсант пожал плечами. Ему самому представлялось, что какое-нибудь занятие, требующее достаточно сил и внимания, могло бы как раз отвлечь и от жары, и от заевших москитов, и от тревожных мыслей.

– Я бы только просил вас, – прибавил Найтли, – чтобы ваша добыча не доставляла нам особенных хлопот.

– Племянник, – нервно проговорила миссис Кеннел, появляясь из своей комнаты в черном шелковом халате, обмахиваясь бумажным веером, – вы уж будьте поосторожнее. Я, в частности, хотела сразу оговорить, что не желала бы жить в одном номере со змеями.

– Ах, тетя, вы ничего не понимаете! – воскликнул Кеннел. – Они такие милые… к тому же, их шкуры стоят кучу денег.

– Собственная кожа представляется мне дороже, – сухо отозвалась тетка.

– Вот еще. Натуралист я или нет?

– Вы нарочно, – усаживаясь на диван, обличила миссис Кеннел.

– Я смотрю, вы уже начинаете вживаться в роль, – заметил профессор с улыбкой.

Он боялся очередного спора. За две недели споры этих двоих едва не сделали его неврастеником.

– Ральф, дорогой, – продолжала тетушка Элизабет, – мы ведь договорились, что мелкие животные как нельзя лучше подойдут как с точки зрения багажа, так и со всех остальных точек зрения?

– Да, тетя.

– Ты ведь это понимаешь?

– Да, тетя.

– И только попробуй опять выкинуть одну из своих штук. Не злоупотребляй, Ральф.

– Нет, – отрезал коммерсант. – Мне, тетечка, надо вживаться в образ. Какой же я фанатик, если моя комната не кишит трофеями? На что мы будем похожи?

– Ах так, надо мной опять издеваются. Ну-с, хорошо. Я с вами посчитаюсь!

– Попробуйте. Я начну ловить пауков.

– Вы не хуже меня знаете, что это невозможно! – вспыхнул Фокс. – Как с точки зрения снаряжения, так и со всех остальных точек зрения! Энтомология – сложная вещь. Вы просто не справитесь. И потом, вам нужно понравится барышне!

– Может быть, остановимся на скорпионах? – ввернул профессор.

Миссис Кеннел перестала обмахиваться. Она смотрела в окно. Окно закрывали жалюзи.

– Ох, Алекс, – сконфуженно пробормотал профессор. – Вы ничуть не изменились. Я пошутил, мой мальчик.

– Вы не представляете себе, как я изменилась, – произнесла миссис Кеннел. – Я стала такая нервная, такая раздражительная, иной раз достаточно мелочи, чтобы вывести меня из себя и привести прямо в ярость!

– Что вы, тетушка! – быстро сказал Саммерс. – Разве я с вами спорю?

– Я немолодая одинокая женщина. Я буду закатывать вам истерики!

– А я буду возмущаться! – радостно подхватил профессор. – Что скажет Гамбургское зоологическое общество, членом которого я являюсь!

– Парижское было бы красивее, – заметил Фокс.

– Я не говорю по-французски, – грустно сообщил Найтли. – И Джейк тоже. Того, чему его научили вы, для этого не хватит.

– Это потому, – живо откликнулся Фокс, – что бедному мальчику было всего три года, когда он осиротел. Я забрала его в Соединенные Штаты, где жила после того, как мой муж покинул меня. Поэтому бедняжка Ральф почти не говорит по-французски. Но кое-какие слова и фразы он все же помнит. N’est ce pas, Ralph? [6]

– Qui, ma tante. Ne vous inquietez pas, c’est ne pas bon pour votre santé! [7]

Профессор засмеялся.

– Великолепно!

– Не так плохо, – кивнул Фокс. – Ну, теперь, дорогой профессор Кейн, возьмите с собой нашего записного сердцееда и отправляйтесь исследовать окрестности. Мне необходимо заняться кое-какими делами уважаемой мадам Кеннел. Ральф! Возьмите фотографический аппарат.

– Смотрите, тетушка, если вы будете слишком ворчать, я поселю в вашей спальне устриц! – предупредил Джейк.

– Не забудьте поселить вместе с ними соус винегрет, – пробормотал Фокс. – Профессор!

Найтли уже тянулся, чтобы взять треногу фотографического аппарата.

– Что? – растерянно спросил он.

Фокс сурово покачал головой и кивком указал на молодого человека.

– А, – сообразил профессор. – Что вы стоите, Ральф? Берите аппарат!

И Ральф Кеннел, бездельник и мечтатель, послушно поплелся за своим шефом.

Через открытое окно с балкона доносился влажный запах цветов: к вечеру тротуары полили, наконец, водой.