Пять баксов для доктора Брауна. Книга 6

* * *

– Помните: ваша задача – заставить Вандерера объединить экспедиции, – сказал Фокс. – Этот человек маниакально подозрителен. Он следит за каждым шагом своих людей. Подозревает конкурентов в каждом прохожем. За мумией идет охота. Если оплошаете – это будет стоить вам жизни. Ваш труп просто бросят в одну из камер пирамиды. Видели вы в России matrioshka? Нечто подобное представляют собой лабиринты пирамид. Никто никогда не узнает, что с вами произошло. Та же участь, вероятно, постигнет и нас с профессором. Барышня – наш единственный козырь, и если вы сделаете хоть один неверный ход…

Саммерс просматривал газеты.

– Меня больше беспокоит, где взять подходящих людей, – сказал он. – Это всегда проблема. Необходимо нанять кого-нибудь, кто бы сделал все чисто, но не оказался при этом ни слишком любопытен, ни слишком языкаст.

– Не волнуйтесь, я уже подумал об этом.

– Но черт возьми, это огромный риск! Алекс, я не стал бы нанимать местных.

– Да, mon cher ami. Именно местные немедленно продадут нас со всеми потрохами. Я привезу людей издалека.

– Вы уверены, что и эти нас не продадут?

– Вполне. Приезжие, друг мой, будут бояться. Прежде всего, местных бандитов, которые не замедлят с ними разделаться, затем того, что их побьют люди Вандерера, и, наконец, того, что им не заплатят.

– А как же гнев фараона? Тут же все боятся проклятия. Это не помешает нашим планам?

– О, нет. Гнева фараона они не боятся, это у них наследственное. Они грабят могилы уже сорок поколений. Однако, исходя из того, что даже сам Вандерер не имеет представления, где именно искать мумию, мы должны устроить что-то, что отвлечет его внимание. Нашим орлам нужно будет походить по раскопу спокойно, посмотреть, принюхаться, прикопаться – словом, им нужно время.

– Да, но где это? Где эти люди?

– Я намерен поехать в Луксор, – тон Фокса звучал рассеянно. – Там, в каком-нибудь уютном месте, где мне подадут кальян, плохой кирпичный чай, несколько вкусных лепешек с джемом и прекрасный слипшийся комок фиников с мухами, я присяду на корточки и поговорю со знающими людьми. Эти люди обчищают там могилы. Они поедут с нами в Каир и присоединятся к рабочим Вандерера. Когда, вы говорите, ближайший пароход на Луксор? В семь? Превосходно.

– Так мы едем в Луксор?

– Нет, друг мой, вы останетесь здесь: Вандерер со своими людьми может прибыть в любой момент.

Глава семнадцатая. «Счастлив познакомиться, мисс Вандерер!»

Прошла неделя, а Вандерера не было. Гостиная в «Шепердс» преобразилась. Прямо посреди нее, перед диваном, чтобы удобнее было смотреть, стояло эмалированное корыто. В корыте плавали черепахи. Точнее, одна черепаха: пять остальных шлепали по всему номеру, без стеснения протискиваясь в приоткрытые двери, а если эти двери запирались – стукали в них панцирями до тех пор, пока выведенные из себя натуралисты не объявляли капитуляцию. Черепахи эти считались водяными, пока кое-кому не пришло в голову интереса ради выпустить их прогуляться и не обнаружилось, что после водворения рептилий на место начинается бунт: громкое шлепанье по воде, скрежетание когтей по эмалированным стенам и умоляющий писк, означающий, что черепахи не желают находиться в корыте.

До того, как черепахи стали попадаться под ноги на каждом шагу, как нарочно, примериваясь так, чтобы вы при этом споткнулись, не обнаружили удивительную изобретательность, цепляясь когтями за обивку дивана, чтобы затем оставить на сиденье несколько личных сувениров, и не начали с этого дивана карабкаться по жалюзи, срываясь вниз с душераздирающим стуком – до того все сходились во мнении, что они – наилучшее решение для тех, кто желает сойти за натуралиста, но хочет хоть сколько-нибудь спокойной жизни.

В углу стояли клетки, ящики и аквариумы, часть из которых уже заселили ящерицы, рыбы и птицы. Серый жако сидел на перекладине у пальмы, прикованный длинной цепочкой за ногу, и чистил лапой клюв.

– Мя-а-а-ау… мяу! – разносилось в номере, с легкостью перекрывая истерические вскрики и посвистывания попугая. – Мя-а-ау! Мя-а-а-а-а-а-а…

– Мяу! Мяу! – астматически просипел попугай, и попробовал вывести роскошное глубокое «а-а-а», которое вот уже почти семь секунд увлеченно держал на нижней ноте коммерсант, но поперхнулся и ограничился подхалимским посвистыванием.

Фокс сидел в своем шелковом халате и в сетке на голове. Одной рукой он держал газету, а второй придерживал на колене парик.

– Вот что, милый племянник, – проскрежетал он, – вы нас измучили. Не думал я, что буду ненавидеть Россини [8] , но всему, право, есть предел. Если вы не прекратите свое мяуканье, которым терзаете нас с профессором с самого парохода, мы начнем вас бить.

И прежде, чем Саммерс успел ответить что-либо, воскликнул:

– О-ля-ля! Уж не об этом ли свидетельствуют следы на вашей задней части? Получили по заслугам за свою неумеренную страсть к пению?

– Нет, – беспечным тоном ответил коммерсант, мысленно макая напарника головой в клозетную чашку. – Людям обычно нравится, когда я пою.