Пять дорог

– Да заработаешь ты уже или нет, – Теобальд выдохнул несколько слов, явно магических, но с отчетливо матерной интонацией. И изображение наконец появилось. Четкое, даже без искажений. – Ну здравствуй.

Чародеи позволили себе некоторое количество реверансов, но потом Златко все же поведал старшему магу свою беду, показал шкатулку и попросил совета.

– Покажи-ка мне каждую вещицу в отдельности, – потребовал тот.

Какое-то время ушло на это. Но результат мага Жизни явно не устроил.

– М-да, действительно самые обычные вещи, без заклинаний или проклятий.

Юноша завистливо вздохнул. Мастер даже через шар видел ауру предметов.

– А сам-то что думаешь?

Бэррин почти ожидал подобного вопроса. И сразу почувствовал себя словно на обычном занятии в университете. Его собеседник так же, как многие преподаватели, кивал по мере рассказа.

– Да, очень похоже на… как ты сказал? Шкатулка воспоминаний? Очень точное определение… Эмоции, чувства… не силен я в этом, хоть и Жизнь… Знаешь, похоже, своим умом нам тут не справиться. Придется колдовать. Научу тебя одному заклинанию. Так, ты у нас Земля и Разум… М-м-м… сейчас переделаю его, иначе у тебя не выйдет…

Мастер забормотал что-то, водя в воздухе красивыми бледными пальцами. Златко видел, как вспыхивают и гаснут магические нити.

Прошло несколько минут, когда чародей наконец показал Бэррину итог своих размышлений.

– Смотри сейчас только рисунок, – приказал он. – Как энергию распределять, позже покажу.

Заклинание казалось ужасно непривычным, то ли древним, то ли, наоборот, излишне современным. Возможно, так казалось из-за того, что изначально оно создавалось под другие стихии и направления. Но через какое-то время Златко смог воспроизвести его. По крайней мере, Теобальд остался доволен.

– Пробуй на каждой вещице отдельно. Остальные отложи подальше. Со стола всё убери, а то смешаются воспоминания. А предмет должен лежать на чистой материи. Лучше выбеленный лен, но сойдет и платок, и шарф, но обязательно твои. Я встроил в заклинание узнавание и одновременно отделение твоей магии и чувств, так что должно сработать. Шар тоже погаси и убери в сумку, а сумку – подальше. Небось, набита амулетами и травами под завязку. В общем, если что не сработает, вызови снова. Удачи!

Златко и попрощаться-поблагодарить не успел, как маг разорвал связь. Тянуть смысла не имело – и юный чародей принялся за подготовку к колдовству.

Первым из предметов, над которым будет творить свежеизученное заклинание, Бэррин взял желтый камушек. Все-таки родная стихия – должна помочь… Синекрылый слегка трусил и сам себе удивлялся, не понимая, чего боится больше: ошибиться в магии или окунуться в чужое воспоминание.

Волевым усилием юноша все-таки заставил себя сосредоточиться и начал колдовать. Заклинание далось с трудом, слишком непривычное в своем построении и куда более сложное, чем те, к которым он привык.

А потом случилось странное – будто он вновь смотрел на хозяина Синебора: глазами видишь одно, а перед взглядом стоит совершенно другое.

– Эйли, Эйли! Посмотри!

Дом, спальня, явно девичья, за окном глубокая ночь. Его или, скорее, ту, чьими глазами юноша сейчас следил за происходящим, явно только что разбудили. И сделала это девочка лет двенадцати или чуть старше. Но ругаться на нее сил не нашлось. Слишком уж счастливой и взволнованной она казалась.

– Эйли, ты только посмотри!

Знакомые желтые камушки посыпались в руку.

– Видишь! Видишь! Это цитрины! Я сама, сама огранила их! Эйли! Я буду, как папа! Теперь я понимаю! Долой мамины заумности! Все эти скелеты, травки-муравки, печенки-селезенки! Скука! Эйли, камни – вот мое призвание!

И вот он смотрит при свете свечи на камень и понимает: это действительно хорошая работа. И мысль в голове: «Маме это не понравится… Зато папа будет в восторге!»

– Люси… – первое, что услышал Златко, когда очнулся от чужого воспоминания. Он быстро повернулся и увидел на пороге комнаты четырехликую. На ее лице застыло такое странное выражение, что юноше стало страшно. За нее. Он вскочил, желая помочь, но женщина прошипела сквозь зубы:

– Колдуй!

Бэррин застыл в нерешительности.

– Колдуй дальше! – это приказали таким тоном, что он предпочел подчиниться и положил перед собой ракушку.

– Люси! Люси! Осторожней!

Предупреждение запоздало. Увлекшаяся девочка – та самая, из спальни, только младше, рухнула на оба колена и заревела в голос, не вписавшись меж двух пальм, Эйлиан бросилась к сестре (как Златко теперь понимал), на ходу снимая с плеча сумку, с которой в последнее время не расставалась. Там всегда теперь лежали простейшие средства для помощи в таких вот ситуациях.

Оказалось, что причиной рева в первую очередь было испачканное кровью и травой белое – любимое-прелюбимое – платьице. Эйлиан чуть ли не с боем сумела осмотреть пораненные коленки и перевязать их.

– Так больно? А так?

Сестра бурчала и просила не говорить родителям, спасти платье и еще сотню вещей, сейчас совсем не волновавших старшую сестру.