Пять фараонов двадцатого века

Гитлер умело манипулировал общественным мнением за границей. Когда представитель Ватикана призвал его ослабить преследования евреев, он возразил: «Я только продолжаю то, чем Святая Римская церковь занималась в течение полутора тысяч лет». Когда о том же просили видные учёные, он отвечал: «Я вовсе не антисемит… Это просто беда евреев, что они так тесно идентифицировали себя с марксизмом».[615] Давая интервью американскому журналисту, уверял его, что принятие расовых законов нацелено исключительно на защиту евреев и что благодаря им антисемитизм в Германии ослабел.[616]

«У него для каждого найдётся своя отдельная ложь», заметил Томас Манн в дневнике. Больше того, в «Мейн Кампф» мы можем найти настоящий панегирик лжи: «Сознательная ложь, интриги и уловки были первым шагом, сделав который человек стал отличаться от животных».[617]

Вся картина мира в сознании Гитлера сводилась к взаимодействию и противоборству природных сил. Нации и расы боролись за выживание точно так же, как боролись биологические виды. Сильнейшие выживут, слабым суждено погибнуть. Упрощённый дарвинизм служил ему для интерпретации всех загадок истории и политики. Если германская раса не уничтожит еврейскую, она погибнет сама. Религии не было места в его картине мира, она была порождением невежества ушедших в прошлое веков.

Любое отклонение от расистских теорий объявлялось еврейской пропагандой. Понятия солидарности людей, общечеловеческой морали, усилия по достижению мира — всё лишь хитрые уловки, нацеленные на достижение еврейского доминирования. Капитализм и коммунизм одинаково порождены еврейским духом. Поражения Германии в Первой мировой войне можно было бы избежать, если бы вовремя отправить несколько сотен евреев в газовые камеры.

Изгнание и уничтожение дальнозорких привело к замедлению научного прогресса в Германии. Только в конце 1943 года нацистские лидеры осознали, как далеко противник обогнал их в сфере военно-технических изобретений, таких как радарные установки, прицельное бомбометание, акустические приборы, шифровка и дешифровка радиосигналов. Был отдан секретный приказ демобилизовать из армии 2000 молодых учёных и инженеров, многие из которых включились в создание ракет ФАУ-1 и ФАУ-2.[618]

В марте 1940 года Геббельс записал в дневнике: «Фюрер увидел в кинохронике Сталина, и тот ему очень понравился». Гитлер постоянно возвращался к вопросу, стоит ли ему встретиться лично с большевистским вождём. В письме Муссолини он подробно объяснял, что Сталин теперь стал нормальным диктатором, с которым можно вести переговоры. В годы войны он даже поговаривал о том, чтобы оставить его управлять завоёванной Россией.[619]

Впоследствии многие исторические события подтвердили верность политической интуиции Томаса Манна, подметившего близость нацизма и большевизма. Восточная Германия легко вошла в коммунистический блок и стала на сорок лет форпостом коммунизма в Европе. Бывшие нацисты довольно легко находили себе рабочие места в рядах восточногерманской тайной полиции Штази. Сам Сталин, разгромив Гитлера, четыре года спустя сделался продолжателем его дела уничтожения евреев, назвав его «борьбой с космополитизмом». После разгрома «Антифашистского еврейского комитета» и пыток «убийц в белых халатах» ему оставался всего один шаг для постройки в Биробиджане филиалов Дахау и Освенцима. Но, видимо, услышал Господь молитвы народа Своего и в последний момент пережал кровеносный сосудик в голове нового фараона.

Под палками хунвейбинов

Идеологические нападки на писателей, поэтов, драматургов были постоянной частью коммунистической пропаганды в Китае. Продолжая эту линию, Цзян Цин стала в начале 1965 года убеждать своего мужа, что пропущенная цензурой пьеса одного хорошо зарекомендовавшего себя автора является на самом деле скрытой идеологической диверсией. Там один смелый чиновник говорит императору династии Мин: «Раньше ещё ты делал кое-что хорошее, а что ты делаешь теперь? Исправь ошибки! Дай народу жить в счастье… Ты считаешь, что во всём прав, и потому отвергаешь критику!». Разве не сквозит здесь аналогия с критикой, которую генерал Пэн Дехуай осмелился недавно обрушить на вождя? Разве не пытается драматург взять на вооружение прошлое, чтобы очернить настоящее?[620]

Многие аспекты культурной жизни давно вызывали гневную критику Мао. Он считал, что время, отводимое на лекции, надо сократить, «что время студентов нужно тратить на активное участие в классовых битвах… Нынешний метод образования калечит таланты, калечит молодёжь… Читать столько книг! Это нужно прекратить… Нынешний метод проведения экзаменов — это метод обращения с врагом… В списывании нет ничего постыдного… Всю систему образования следует менять», говорил он на собраниях.[621]