Пять фотографий из Великого Новгорода

– Там буквально как пазлы собирают фрески из церкви Спаса Преображения на Ковалёве, – объяснила Зоя. – Это храм ХIV века в одном из новгородских пригородов. Во время Великой Отечественной  он был разрушен до высоты в пять метров. Росписи сильно пострадали от времени. Ну а война, казалось, нанесла просто непоправимый урон. Думали, и искать нечего в руинах, но в начале 60-х всё-таки начали проводить работы: а вдруг сохранились хоть какие-то фрагменты росписи?.. Супруги Грековы всю жизнь посвятили реставрации фресок этого храма. В мастерской и сейчас, после их смерти, продолжается их дело. Постоянно что-то новое открывается. Зайди, посмотри… Может, там ты сумеешь подобрать какой-то ключик?..

Марк поблагодарил изрядно озадачившую его Зою и через пару минут оказался в музее-мастерской. Он прошёл в зал, и увидел на большом экране фото одноапсидного храма из красного кирпича и ракушечника – Спаса на Ковалёве, главного для Грековых и их коллег новгородского памятника. Марк поймал себя на мысли, что если внимательно вглядеться в очертания храма, то даже фото оставляет впечатление: сейчас храм рухнет по ломаной линии, идущей вдоль его стен – это старое основание, а выше, предположил он, – то, что восстановлено.

«Здесь впервые в истории мировой реставрационной практики были осуществлены грандиозные по масштабу и сложности работы по возрождению разрушенных во время Великой Отечественной войны уникальных фресок церкви Спаса Преображения на Ковалеве. Из сотен тысяч фрагментов фресок было собрано 120 композиций древней росписи, из которых 30 – смонтированы по разработанной Грековыми методике на титановые щиты». Язык витринных музейных пояснений сух, и, однако, впечатление производит: Марку даже показалось, что у него зачесались глаза и онемели суставы пальцев, стоило лишь представить, насколько кропотлив этот труд.

– Сейчас как раз здесь мастера работают, – услышал Марк голос смотрительницы. – Пройдите вот в то небольшое помещение, посмотрите.

Первый же взгляд заставил восхититься.

– Работа у вас ужасно сложная, – обратился он к мастерам, которые присоединяли друг к другу кусочки фресок.

– Почти детективная, – не отрываясь от работы, ответил один из мастеров: совсем молодой человек с правильным, каким-то иконичным лицом.

– Вот и у меня детективная задача, – усмехнулся Марк. – А правда, что вначале никто не верил, что Грековы смогут восстановить такое количество фресок? Я прочитал, что роспись храма Спаса на Ковалёве удалось восстановить почти наполовину…

– Да, так оно и было, – отозвался мастер. – Старшие коллеги рассказывали: поверить в то, что Александр Петрович и Валентина Борисовна смогут это сделать, было сложно. Грековы обнаружили, что фрески разрушались не только от прямых попаданий в храм, но и от взрывной волны, то есть как бы опадали со стен. Это означало, что надежда на успех есть. Но задача была очень трудной. И Грековы предложили методику, которую никто в мире ещё не использовал. Они собирали и сортировали раздробленные фресковые композиции по участкам так, как они были изначально расположены на стенах и сводах храма. А затем уже при помощи подбора восстанавливали росписи. Для монтажа использовали титановые щиты. Много десятилетий Грековы отдали фрескам Спаса на Ковалёве, а мы продолжаем их дело.

Он жестом позволил Марку подойти ближе:

– Вот это неизвестный святой, и это, и это… А у великомучениц Анастасии и Параскевы –сохранность неплохая. А это, например, то ли святой Артемий, то ли святой Никита – нет однозначного мнения… Некоторые фрески как бы спорят друг с другом. Всё потому, что в создании росписи участвовали сразу несколько художников. Стиль их работы имеет явные балканские параллели, это говорит о том, что Новгород не стоял в стороне от основных направлений развития искусства византийского мира.

Мастер показал Марку ещё несколько фресок. «Уникальные, – отметил он. – И все – из одного только храма, вы только подумайте…».

– Вот эта называется «Не рыдай Мене, Мати», – сказал реставратор. – Косвенную параллель можно провести с католическими пьетами – сценами оплакивания Христа. Но и для византийского искусства это – распространенный сюжет.

– Наши мне нравятся больше, – полушутя, отозвался Марк. – Итальянские почему-то не запомнил. Хотя, когда был в Риме, экскурсовод точно что-то такое показывал… Наверное, тогда я не был готов к знакомству с таким искусством.

– Ну что вы, к настоящему искусству готовиться не надо, – возразил его собеседник. – Надо только немного приоткрыть своё сознание, своё сердце.

«Удивительное дело, – подумал Марк. – Ведь я считал православное искусство довольно мрачным. Что такое фрески, иконы, роспись храмов?.. Сразу представляются грустные выцветшие оттенки. А тут – красновато-коричневые, белые, зеленые, голубые, фиолетовые, желтые тона…»

– Просто праздник какой-то, – сказал он вслух.

Мастер долго жал ему руку на прощание, а Марк всё не решался задать главный свой вопрос. Впрочем, реставратор и сам в какой-то момент проронил: