Пять или шесть?

Но не следует думать, что Миша и Петя какие-то непутевые забулдыги. Нет. Они оказались вполне порядочными студентами, когда я с ними познакомился ближе. Но они молоды и изрядно бравируют своим таежным житьем-бытьем. Поэтому они попали впросак, да еще пытались и замазать свою оплошность.

Бравада — пустое молодечество от незрелости ума — бывает, не проходит подолгу. У одних юнцов эта сырость мозгов проявляется в стиляжничестве, у других — в том, что они изображают из себя всезнающих, ни во что не верящих и во всем разочарованных. А Миша с Петей, где надо и где не надо, подчеркивали свою лесную бывалость. Мы, дескать, люди таежные, от земли, от сучьев, мы подолгу живем вдали от современной цивилизации, и нам все нипочем, мы дикари. Кроме картишек, им нравилось ходить небритыми, нечесаными, в грязных рубахах без пуговиц, непременно отпускать непристойные словечки, разговаривать нарочито грубовато и громко, с размашистыми ухарскими жестами, с пренебрежением ко всем остальным, кто не живет в лесной глуши, не принадлежит к продымленному племени завзятых таежников.

— Ты, так-перерастак, что в костер не подбросишь? — сказал Миша.

— А на так-перерастак? — ответил Петя. — И так горит, так-перерастак!

— Давай порубаем, — предложил Миша, что означало давай поедим.

— Идет! — поддержал Петя, что означало ладно.

Оба они коренастые, с отлично развитыми мускулами, оба в модных капролактановых шляпах, оба курносые и оба заросшие бородами, что торчали наподобие зубных щеток. Только у Миши растительность светло-русая, а у Пети — черная, с рыжим оттенком. И глаза — соответственно — голубые и карие.

Хорошо оснащенные — от ружей до карманного радиоприемника, — они не торопились со своей работенкой-практикой, тем более, что любили тайгу искренне и преданно и не прочь были проводить в ней круглый год, кроме банных дней. На правах будущих зоологов, не считаясь со сроками охоты, они настреляли тощих июньских глухарей и теперь собрались доесть третьего, аппетитно поджаренного на костре. Петя, обжигая пальцы, снял птицу с вертела, положил на траву и разрубил топориком. Потом взял каждую половину за ножку и, спрятав у себя за спиной, спросил:

— Какая лапа?

— Левая, — привычно отозвался Миша.

Петя отдал ему полглухаря из левой руки, и оба вцепились крепкими зубами во вкусное мясо.

— Сухаря надо? — предложил Петя.

— М-гм-гм-м!.. Нет! — жуя, отмахнулся Миша. — Кабы свеженького, такого, знаешь, чтобы... М-м-гм-м!..

— Сбегай, — сострил Петя. — До ближайшей булочной всего каких-нибудь полтораста километров.

— У меня есть свежий хлеб! — громко раздалось чуть не над их головами.

Миша и Петя, перестав жевать, медленно повернулись и так же медленно подняли недоуменные глаза. В нескольких шагах от них стоял высокий, широкоплечий молодой человек с мохнатыми, настороженно сдвинутыми бровями. Он улыбался по-дружески, хотя и несколько натянуто. Одет в куртку тонкого брезента на искусственном меху, с молнией и капюшоном, со множеством карманов, в добротные туристские штаны, ботинки на толстой кожаной подошве, за плечом — небольшой рюкзак.

— Откуда такой бровастый? — произнес Миша, пряча испуг за развязной усмешечкой.

— Добрый день! — Бровастый приблизился, сбрасывая рюкзак, и вынул белую сайку.

— Она, поди, давно окаменела, — сказал Петя, подавляя свою дрожь.

— О, нет! Вчерашней выпечки. Берите. Поделюсь, — предложил бровастый. — Я тоже хочу немного поесть.

Он по-компанейски подсел к ним, извлек из рюкзака ветчину, завернутую в целлофан. Достал большой блестящий складень, ловко нарезал несколько аккуратных ломтей. Потом так же быстро нарезал сайку, сделал бутерброды и начал угощать.

— Культурненько! — снисходительно отметил Миша.

— Куртка у вас шикарная, — сказал Петя, с почтением переходя на «вы». — Не отечественная? Где брали? В комиссионном?

— Что? A-а. Да-да! Удобная... А вы охотники? — спросил бровастый, кивая на ружья, валявшиеся рядом. — Как ваши успехи? Ни пуха, ни пера?

— Мы просто бродяги, — сострил Петя, считая неудобным афишировать свою будущую профессию. — Вольная банда!..

— Бродяги? — поразился тот и даже, по-видимому, испугался. — Как бродяги? Банда?

— Да, ходим-бродим, скитаемся, кое-чем занимаемся, — беспечно подхватил Миша. — Сыграем в карты?

— Карты? Не-ет! — поморщился бровастый. — Это игра для богатых и для дураков. А как вас зовут? Вы хорошо знаете эти места?

— Зна-аем! — угрожающе протянул Миша, рассерженный отказом и такой оценкой карточной игры. И спросил грубо: — А ты вообще-то кто такой? Куда идешь? Откуда?

Бровастый склонил голову, откладывая свой бутерброд, и податливо, с доверчивой готовностью сказал:

— Мне надо в ближайший населенный пункт. Зовут меня Юрий, Юрий Попов. — Он говорил отрывисто, волнуясь. — Меня сбросили сегодня на парашюте, здесь, недалеко. Я должен найти представителя власти, чтобы... Я дам интересные показания... Это очень важно...

— Нну-у-у!... Вот это свист! Художественно!... — воскликнул Петя и засмеялся. — Брось-ка ты нам мозги пылить. Мы же видим, что ты геолог...