Пять костров ромбом

— Нет, не всегда! Это исключительный, случай! Ошибки могут быть в любой работе! Разве у вас их не бывает?!

Художник опешил и расслабленно замахал руками:

— Ой, простите меня, бывают и у нас ошибки… Но как-то не укладывается…

Свиркин сделал официальное лицо, будто он проглотил что-то несъедобное и настороженно прислушивается к происходящим у него внутри событиям.

— Что вы можете сказать о Сорнякове? — по-деловому спросил он.

Лицо оперуполномоченного заставило Чечевицкого ответить без промедления:

— Феоктист когда-то был художником, звезд с неба не хватал, таких у нас много. Доходит до того, что у некоторых на выставкомах даже спрашивают, учились ли они вообще рисовать. Феоктист когда-то учился. Рисовал. Потом, запил. Сейчас — вконец опустившийся человек, из Союза художников его исключили за хулиганство, — Эдуард понизил голос, — он помочился где-то в общественном месте. “Яблочное”, знаете ли, мочегонный эффект дает… Так говорят. А Феоктист только на людях водку или коньяк пьет…

— Мог Сорняков затаить злобу на Ершова? — спросил Петр.

Чечевицкий удивленно воззрился за него:

— Вы имеете в виду инцидент в правлении?

Петр кивнул.

— Возможно, мог затаить злобу, — неуверенно протянул художник, — но чтобы убить… А почему вы думаете, что Сашу убили?

Петр веско ответил:

— Есть основания. Сами подумайте: человека уже столько месяцев нет, и никому неизвестно, что с ним.

— Действительно странно… На пороге славы… Прямо какая-то аналогия с Модильяни…

— С кем?

— С Модильяни, — задумчиво повторил Чечевицкий.

Свиркин с интересом выслушал рассказ художника о судьбе Модильяни, и уже потом, шлепая по раскисшему снегу, решил непременно зайти в библиотеку в взять что-нибудь об этом итальянце.

16 марта. Снегирев

Раннее утро. Семен, озябший в ожидании дворника, энергично топая, поднимался в квартиру директора овощного магазина Белянчикова. Заспанный дворник, не совсем понимая, для чего он понадобился работникам милиции, ворча, шел впереди. Понятые, оживленно переговариваясь, шли рядом. Эксперт-криминалист Глухов, позевывая и чертыхаясь, что его так рано подняли с постели и заставили заниматься не своим делом, пыхтел сзади.

Из-за двери послышалось сдерживаемое дыхание.

— Кто там? — пропел приятный мужской голос. Снегирев глянул на дворника. Тот кашлянул и неестественно-хриплым голосом произнес.

— Я это, Игорь Архипович. Кузьма, дворник местный. Тут такое дело… Машина ваша оказалась открытая. Я снег скребу, вижу, а она открытая. Пойду, думаю, скажу.

Семен одобрительно кивнул. Тут же загремели замки, забрякали цепочки и дверь приоткрылась. Седой мужчина в майке, туго натянутой на твердом брюшке, и зеленых, усыпанных ромашками трусах, настороженно смотрел острыми глазками, прячущимися под густыми бровями. Снегирев решительно втиснулся в прихожую, оттеснив хозяина:

— Милиция.

— Я не понимаю, — нервно поддернул трусы Белянчиков.

— Обыск, — пояснил Снегирев, широко открывая дверь.

В прихожую гурьбой ввалились понятые, дворник и эксперт. Кузьма робко переминался с ноги на ногу, оглядываясь на оставленные его большими, на резиновом ходу, валенками мокрые следы.

— Ты, дядя, проходи, не стесняйся, — подбодрил его Глухов, который был отнюдь не моложе дворника, — ты же у нас представитель ЖЭУ.

Не дожидаясь приглашения опешившего хозяина, все прошли в комнату.

— Вот это Лувр! — присвистнул Сергей Петрович Глухов, оглядывая стены, увешанные картинами, и дорогой гарнитур. — Семен Павлович, как говорит одна моя знакомая дама, ОБХСС давно пора пост у мебельного магазина организовать: как кто подобный гарнитурчик берет, ею сразу в кутузку. — Глухов хохотнул. — Это она, конечно, загнула, такой гарнитур и на трудовые доходы купить можно…

Понятые вежливо хихикнули. Дворник, открыв рот, замер перед полотном, на котором была изображена обнаженная женщина с искаженными пропорциями фигуры. Белянчиков суетливо перебегал от стены к стене, то и дело беспокойно поддергивая трусы.

— Игорь Архипович, — мягко улыбнулся Снегирев, — вы бы хоть брюки надели.

Белянчиков непонимающе посмотрел на него, бросил озадаченный взгляд на свои голые ноги и стремглав выскочил в другую комнату. Семен последовал за ним.

— Товарищ дворник, не забывайте свои обязанности, — громко сказал Глухов.

Кузьма вздрогнул и воровато оглянулся:

— Тьфу, нарисуют же…

В хорошо сшитом костюме, темно-синего цвета и кремовой сорочке с галстуком Игорь Архипович уже не выглядел беспокойно. Изобразив поджатыми губами подобие улыбки, он поинтересовался:

— Чем обязан столь раннему визиту?

Снегирев, как хорошо воспитанный человек тоже улыбнулся:

— Вашей преступной деятельности, — и, не обращая внимания на поползшие вверх кустистые брови Белянчикова, добавил, — сейчас мы произведем у вас обыск, вот постановление следователя Ильина.

Белянчиков мельком глянул на красную прокурорскую печать в левом углу постановления и пожал плечами:

— Ваше право… Но я не понимаю в чем меня обвиняют, и каким образом этот Ильин собирается доказывать мою предполагаемую преступную деятельность?