Пять лепестков на счастье

А он приехал три дня назад из Костромы и привез ей в подарок дивной красоты индийскую шаль с длинными шелковыми кистями. Загляденье, а не шаль. Если в такой пожаловать к Шелыгановой – все кумушки города будут потом языками молоть да завидовать.

Муж спрашивал, как жила тут без него, и приятно удивился, узнав, насколько резво взялся за дело мсье Жиль. Получили за время отсутствия хозяина и котлы, и колбы, начали обустраивать дом, который почти подлатали.

– Да неужели ты споришь с ним, душа моя?

– Еще как! – Любовь Николаевна даже улыбнулась, по-настоящему. – Мсье Жиль все сокрушается о невозможности высаживать у нас поля роз. Так я ему предложила ромашку.

Ночью она впустила мужа к себе. Любовь Николаевна поняла вдруг, что жалеет Петра Гордеевича, глубоко, по-женски, чувствуя свою вину перед ним за нерожденных детей, за свое равнодушие, за мысли о другом. Муж не взволновал ее, но отдавалась она ему вся, искупая собственные грехи. И он, засыпая, обнимал ее своей крепкой рукой и бормотал:

– Любушка моя, все наладится, заживем по-новому, по-другому. Заново.

Любовь Николаевна отвернулась от реки и пошла в город, мимо домов со съемными комнатами, дальше, к торговым рядам, остановилась на площади. Там было шумно и многолюдно. Мальчишки кричали, продавая дешевые леденцы, приказчики спорили, бабы в цветастых платках громко смеялись. Впереди был городской сад, где она гуляла с Надеждиным. Сейчас его зеленая листва казалась уже старой, будто изношенной. Любовь Николаевна некоторое время смотрела на сад, а потом свернула направо. Не пойдет она туда. Все закончилось, не начавшись, и забыть надо эти глупости. У нее новое начинание, мсье Жиль, муж. Муж, который после возвращения из Костромы еще не бывал у той женщины. Любовь Николаевна точно это знала своим женским чутьем. И даже вчера, вернувшись поздно, он был на складах. А эти мысли о счастье небывалом… вздор. Это все от безделья и скуки. А кто виноват в твоей скуке? Сама, милая, сама. У тебя все кругом виноваты, одна ты хороша.

Любовь Николаевна остановилась перед церковью и медленно перекрестилась. Церковь с высокой колокольней стояла тут же – у торговых рядов.

Захотелось вдруг поставить свечу перед ликом Богородицы и укрепиться в начинании новой жизни, в своем желании стать хорошей женой, по-настоящему хорошей, а не изнеженной барыней при муже.

Внутри было прохладно и пустынно.

Любовь Николаевна неспешно обходила придел, останавливалась у икон, вглядываясь в лики, снова думая о наполненности жизни, о том, что существование на земле должно иметь смысл и жития святых тому подтверждение. Врачевание, помощь, исцеление душевных ран…

От размышлений ее отвлекла старушка. Одета она была опрятно и чистенько, а голос дрожал:

– Помогите, Христа ради, помогите. Сын у меня умер, и никого нет больше на свете, и похоронить не на что.

Пока старушка говорила, дрожал не только ее голос, но и голова, и руки. Любовь Николаевна так остро почувствовала чужое горе и одиночество, что, не задумываясь, открыла сумочку и вынула оттуда рубль.

Глаза старушки удивленно расширились. Никак не ожидала она столь щедрого пожертвования. Любовь Николаевна молча протянула деньги. Невелика цена, если речь о невосполнимости потерь. Горе деньгами не измеряется.

– Спасибо, барыня, – в глазах старушки появились слезы, – век не забуду, спасибо, благослови вас Господь. Как зовут вас, чтобы упоминать в молитвах?

Любовь Николаевна замотала головой и отошла от просительницы. Не хотела она ни упоминаний, ни благодарностей. Не стоило это того, неудобно стало.

Любовь Николаевна отвернулась и сразу же встретилась взглядом с только что вошедшей. Это была Павлина.

Две женщины застыли. Смотрели друг другу в глаза и не шевелились.

Встреча оказалась настолько неожиданной, что Любовь Николаевна некоторое время не могла вздохнуть. Это было похоже на удар. Весь день она думала о своей жизни, о будущем, хорошем, светлом, и вдруг… эта женщина. Олицетворение измены мужа, олицетворение успеха, признания, молодости, красоты, отсутствия печали и скуки. И здесь, в Божьем доме, где на прихожан взирают мудрые глаза Богородицы, Любовь Николаевна ясно поняла, что ненавидит Павлину и желает ей несчастья.

То же самое пожелание она прочитала и в глазах актрисы.

Слаб человек, нет в нем всепрощения.

Две женщины стояли друг напротив друга.

Каждая видела в другой свою соперницу. Каждая считала, что та украла ее счастье. Каждая завидовала другой и хотела поменяться с ней местами.

Послышался звон.

Женщины вздрогнули. Это старушка обронила что-то на каменный пол и встала на колени, отыскивая пропажу:

– Какая же я неловкая, куда же она закатилась, копеечка моя?

Обе посмотрели на старушку, а потом, не сговариваясь, продолжили свой путь: одна вглубь церкви, другая к выходу.

Они прошли мимо друг друга, не задев и краем одежды.

2

О, как она ее ненавидела! Всю эту одухотворенность и благородство!

Павлина ставила свечи и шептала слова молитвы, не вникая в их смысл.