Пять минут жизни

– Но… я не знаю. Я чувствую, что… – Она покачала головой, смущение наполнило ее взгляд. Несколько дней назад я бы ударился в панику, но теперь сразу понял, что она делает. Я положил ладонь на кончик метлы и уселся, чтобы посмотреть представление.

– Я… я… моя… – Она поработала челюстью, как будто та внезапно стала жесткой.

Ну начинается…

– Моя… мне… – Тея в панике огляделась. – Mais, qu’est-ce qui m’arrive?

– Простите? – опешил доктор Милтон.

Я фыркнул себе в плечо, а Тея вытаращила глаза и схватилась за горло.

– Je ne peux pas m’arrêter de parler français!

Доктор Милтон уставился на Тею, открывая и закрывая рот. Доктор Чен, однако, скрестила руки и молча покачала головой интернам, чтобы те прекратили делать записи.

– C’est normal? – умоляла Тея доктора Милтона. – Qu’est ce qui cloche chez moi?

– Все с тобой в порядке, – ответила доктор Чен и ухмыльнулась. – Неплохая попытка. Я четыре года учила французский. Et vous?

– Я – шесть, – хихикнула Тея.

– Что?.. – Делия уставилась на сестру, затем упала на свое место. – Честно, Тея, с тобой явно что-то не так. Очень не так.

Тея рассмеялась.

– Не смогла удержаться. Наконец поймала такой удобный момент.

Доктор Милтон усмехнулся.

– Что за шутница!

– И так уже сто лет, поверьте мне, – проворчала Делия.

– Мы не могли бы вернуться к нашей оценке? – спросила доктор Чен.

Тея снова улыбнулась мне и застенчиво пожала плечами. Я поднял обе руки, выставляя счет десять из десяти, затем врачи закрыли ее от меня.

Рита ненавязчиво подошла ко мне, держа руки за спиной; на ее лице блуждала ехидная улыбка.

– Что?

– Не могу сказать, – ответила она. – Женский кодекс. Я не могу сказать, что Тея говорила о тебе в торговом центре.

– Правда?

– И, рискуя показаться, что мы вновь вернулись в среднюю школу, я также не могу сказать, что кое-кто разбрасывался словами типа «отпадный мужик».

Я вдохнул возможности, а затем выдохнул.

– Глава третья справочника работника, Рита. Ты знаешь, что ничего не может случиться.

«Между Теей и мной. Чем бы оно ни было».

– Да, – кивнула она. – Но если у Теи и дальше все будет хорошо, она недолго останется нашим резидентом.

– В самом деле? Прошло всего несколько дней.

– Я знаю, и доктора, не говоря уже о Делии, захотят оставить ее под наблюдением.

– Опасно ли для Теи покидать «Голубой хребет»?

– Дольше, чем для поездки в торговый центр?

Я кивнул.

– По моему профессиональному мнению? Необязательно. Если она всегда будет с кем-то, по крайней мере поначалу. И я бы предпочла, чтобы у нее был сосед по комнате, просто безопасности ради. – Она подняла брови. – Есть добровольцы?

– Я серьезно.

– Я тоже, – сказала Рита. – Почему ты спрашиваешь?

– Я не думаю, что она счастлива оставаться здесь надолго.

– Я тоже. Она волевая. Вряд ли кто-либо из нас может отговорить ее от желания вернуть свою жизнь. Но еще слишком рано. Доктор Чен так говорит, и она – авторитет, а не я.

– Но реальной опасности нет? С медицинской точки зрения?

– Милый, опасно сесть в машину, чтобы отправиться в магазин на углу, – ответила Рита. – Тея знает это лучше всех. Но у Делии есть доверенность на нее. Бумагу составили, когда Тея была недееспособна. – Она посмотрела туда, где Тея отвечала на вопросы врачей. – Она кажется тебе недееспособной?

«Она выглядит чертовски идеально».

– Точно, – подтвердила Рита, читая мое выражение.

– Значит, Делия отзовет свою доверенность, верно?

– Сомневаюсь. В течение последних двух лет миссис Хьюз контролировала все аспекты жизни Теи. – Рита с сочувствием посмотрела на меня. – Она не собирается сдаваться без боя.

* * *

Позже, когда я понял, что доктора ушли, то вернулся в комнату отдыха. Тея стояла перед чистым холстом. Она повернулась и подарила мне еще одну улыбку. Тепло разлилось в моей груди и разогрело кровь. Быть рядом с ней становилось чем-то большим, чем просто хорошо.

Я все еще хотел долгих разговоров с Теей, но вместо бесед на улице или в комнате отдыха мое воображение нарисовало ее в моей постели с распущенными волосами на моей подушке. Утренний свет озарял следы, которые мы оставили на телах друг друга прошлой ночью. Ее губы распухли от моих поцелуев, а мои лопатки болели там, где вонзались ее ногти. Мы разговаривали и целовались, пока поцелуев не стало недостаточно. Тогда я переворачивался, и она оказывалась подо мной. Мы ели, разговаривали и снова целовались, а потом все сначала. Потому что у нас было все время в мире…

«Потому что она больше не инвалид. Она может сделать свой собственный выбор. Я мог бы стать ее выбором».

Я прогнал тоску и горячие мысли, которые пришли вместе с ней. Ничего не могло случиться, по крайней мере пока Тея была резидентом, а я – санитаром.

– Новая задумка? – спросил я, кивнув на холст.

– Да. Но что-то она пока не пришла.

– Творческий застой?

Тея засмеялась.

– Точно. До аварии я три дня жить не могла без краски. А здесь нарисовала только одну картину. Одну за два года. Было бы ноль, если бы не ты.

– Они не знали.