Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

Наверняка тема освобождения цен обсуждалась со «славянскими» соседями, но, судя по всему, это происходило не в историческую ночь с 7 на 8 декабря в белорусских «Вискулях». Возможно, те дни у Егора в памяти слепились в один неразъединяемый ком, не говоря уже о том, что, как вспоминал Владимир Машиц, в декабре 1991-го шли постоянные переговоры о возможной синхронизации реформ и украинцы все время просили отсрочки. И не только они: 24 декабря 1991-го в ходе рабочей встречи глав правительств стран СНГ возникла дискуссия по поводу того, не отложить ли России либерализацию до 15 января 1992 года – все с той же целью синхронизации усилий. В частности, этого добивалось белорусское правительство. На что представитель Армении возразил, что это невозможно – производители в ожидании освобождения цен просто не отгружают товары. Гайдар тогда заметил: «Я могу только согласиться с позицией Армении в этом вопросе. Для России больше нет возможности, маневры исчерпаны. Мы сделали все».

На первом заседании правительства Гайдар объявил членам кабинета и о том, что подготовлен указ о либерализации внешнеэкономической деятельности. Снимаются ограничения по импорту, страна открывается для иностранных инвестиций. Далее – коммерциализация торговли, общественного питания и бытового обслуживания. Проект нормативного акта дорабатывается. Приватизация – еще не договорились о форме, но Гайдар констатировал, что администрировать создание именных приватизационных счетов правительство пока не в состоянии. Программа приватизации будет доработана.

Минфины Союза и РСФСР – объединяются. Придется взять на себя часть общесоюзных расходов. Госбанк России устанавливает контроль над денежным обращением на территории России. Указ на эту тему готов.

Система лицензий на вывоз нефти и нефтепродуктов – отменить все: это коррупция. Построить новую систему.

Предложить иностранным кредиторам не вести никаких переговоров о предоставлении новых займов без участия России.

И еще множество других вопросов, решаемых с колес, в разной степени готовности. И это только начало.

Дискуссия долгая, «расширенное правительство», на котором было кому высказаться, судя по стенограмме, заседало не один и не два часа. Заседание приближалось к концу, и тут выяснилось, что у Ельцина и Гайдара есть домашняя заготовка: «Егор Тимурович хотел бы сделать заявление».

Фрагмент стенограммы:

«Гайдар: Я хотел бы предложить членам нового правительства взять на себя такой набор очень простых и естественных обязательств на то время, пока они в нем будут пребывать.

Ельцин: Чтобы действительно могли бы называться правительством народного доверия.

Гайдар: Я предлагаю объявить жесткий мораторий на занятие любыми видами коммерческой деятельности.

Ельцин: Каждого члена правительства касается.

Гайдар: Я предлагаю отказаться от участия в приватизации собственности… отказаться… от улучшения жилищных условий…

Ельцин: У вас еще была декларация.

Гайдар: Да, и декларация. Все члены правительства добровольно представляют декларацию о доходах».

Леонид Григорьев – то ли в шутку, то ли всерьез – подал реплику: «Это можно, если правительство удержится». Публика заволновалась – а как быть иногородним? Андрей Козырев задал вопрос: а если он съезжается с мамой – это улучшение жилищных условий? Ельцин пошутил: «Ну, смотрите, что важнее: пост министра или такой вопрос?» Гайдар подал реплику под смех в зале: «Честно говоря, я не думаю, что мы очень много продержимся в этом правительстве». Ельцин добродушно заметил: «Нет, надо все-таки верить в лучшее будущее. Безусловно, иначе трудно будет морально работать».

Михаил Полторанин вступил в разговор: «Вообще от всего этого немного попахивает детским садом». Для человека, который потом, когда все закончится, на каждом перекрестке будет поливать грязью правительство реформ и рассказывать небылицы про Ельцина, эта реплика была естественной.

Правительство Гайдара в результате четко придерживалось заявленных Егором принципов. До такой степени четко, что после отставки Гайдара кто-то остался работать в аппарате ровно для того, чтобы теперь, после ухода того, кто запрет ввел, улучшить наконец жилищные условия.

Об этой позиции Гайдара теперь не то что не вспоминает – не помнит никто. Но, по крайней мере, перед собой он остался честным. И это была правильная позиция для команды, которая реализовывала миссию, а не просто выполняла техническую работу. Обстоятельства были экстраординарными, и в первые месяцы перехода страны из одного «агрегатного» состояния в другое такой неистовый «большевизм» был оправдан. Так, во всяком случае, казалось Егору, тем более, как видно из стенограммы, он не стеснялся публично говорить о кратком сроке этой миссии.