Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

Возможно, Гайдар навязывал свой подход всем остальным, а ведь многие представители команды совершенно не собирались класть голову на плаху, хотя и называли себя правительством камикадзе. Но Егор видел себя первым среди равных, в 35 лет он получил возможность реализовать ту программу, которую считал единственно правильной. И свою команду он видел не как группу бюрократов, но именно как миссионеров, идущих за ним, как за главным проповедником. По таким правилам и стала строиться круглосуточная работа.

У членов команды жизнь потом сложилась сильно по-разному, и период 1991–1992 годов тоже стал видеться «словно в бинокль перевернутый». Гайдар был признан верховной властью «вожаком» на время, названное в указах президента от 6 ноября 1991 года периодом «радикальной экономической реформы». Но и для команды Егор являлся безусловным лидером – этого неформального звания никто не оспаривал. Самый умный, самый решительный, да еще и выбран Ельциным.

Это был особый год, с конца 1991-го по конец 1992-го, и каждый его день – особый. Вся остальная жизнь стала послесловием к нему, как и предыдущая – предисловием. Во всяком случае, так случилось именно с Гайдаром. Многие, оценивая тот период, говорят даже не о годе с небольшим, а о нескольких месяцах. Первых месяцах работы правительства реформ.

19 ноября правительство одобрило список первоочередных нормативных актов, общий «рисунок» которых был подготовлен на 15-й даче. Началась реальная работа. Но пока ей мешала административная текучка: да и сам процесс занятия не слишком приспособленных для работы кабинетов, попытки настроить работу государственного аппарата сжирали время, необходимое для собственно реформаторских шагов.

Была и еще одна проблема, которая решалась в те же дни. В условиях разваленной налоговой системы нужен был налог для гарантированного пополнения бюджета. Гайдар и его команда обсуждали введение НДС – налога на добавленную стоимость, исчисление которого производится продавцом при реализации покупателю товаров, работ, услуг, имущественных прав. «По этому поводу у нас развернулась дискуссия с участием коллег из МВФ, которые были скорее против. Я провел несколько совещаний в правительстве и принял решение, что надо вводить НДС… Приводились контраргументы: мы административно не готовы… высоки риски, что НДС мы введем, но получим минимальные доходы. К тому же мы предлагали по нему высокую ставку (28 %) просто потому, что в стране бушевал финансовый кризис и казне требовались финансовые поступления. Тем не менее мы ввели именно 28-процентный НДС. И тем самым, я думаю, предотвратили в 1992 году паралич денежного обращения в стране. А это и было нашей главной задачей. Ставку мы потом снизили».

Но это было мероприятие из разряда первой медицинской помощи экономике. Дальше предстояло строить налоговую систему в стране, где ни у кого из граждан не было рефлексов налогоплательщика, а у государства отсутствовало представление о том, что оно тратит не так называемые «государственные» деньги, а средства, полученные от живых людей, и потому несет ответственность за рациональность трат. Для того чтобы построить налоговую систему и привить первоначала налоговой культуры, потребовались годы. Впрочем, «демократию налогоплательщика» – никаких налогов без представительства всех слоев общества – построить так и не удалось. Прежде всего потому, что первая составляющая этой модели – «демократия» – была изъята из обращения: государство видит в гражданах дойную корову, а в экономику вбрасывает деньги туда, куда хочет, и тому, кому хочет. В лучшем случае – для покупки лояльности избирателей.

Главное, что по-прежнему больше всего заботило вице-премьера по экономике и финансам, – как отреагируют экономика и люди на либерализацию цен. Яков Уринсон с коллегами в ГВЦ без конца обсчитывали разные варианты и комбинации. Еще и еще раз. 24 декабря на рабочей встрече глав правительств стран СНГ Гайдар пояснял обеспокоенным коллегам: «Самое трудное – это прогноз роста цен непосредственно за их размораживанием и реакция на проблему, связанную с ограниченностью товарных запасов». Темп роста цен «зависит от двух основных факторов. Это сложившаяся и накопленная денежная диспропорция, избыточная денежная масса относительно спроса… Второе. Это инфляционные ожидания, то есть то, что люди или лица, принимающие решения, – директора предприятий, министры, население закладывают в свои представления о том, как будут вести себя цены после того, как они разморозятся».